СтихиБогданов Вадим* * *А в башне, над последним этажом, По лестнице он сходит винтовой Там, выше всех, куда не ходит лифт Гроссмейстер спустится в ближайший магазин, Он изучает череп птицы Рухх, С ним в выходные за одним столом И я туда осмелюсь заглянуть,
Был вечер. Какой-то подлый комар и скулил, и ныл. Был вечер, был слишком долгий, как будто ночь отменил.
В небесном полуподвале, с видом под облака Вдруг за спиною встали, будто это ЧК.
И как приговор чеканилась книга небытия. "Вы потерпите малость, - кто-то шепнул, - Братья".
Взяли нас конвоиры - семь пядей на восемь лоб. Архангелы и гавриилы в рябом камуфляже роб.
Битый, в железе сдавленный, под огневым мечом, Тихо заплакал старенький, тот, кого звали отцом.
До исправленья полного, этапом до судного дна Нас отправляют в полымя из облачного огня.
Нам на помин не налито в виду неименья души. И нимбы под корень налысо, чтоб не заели вши.
Выведут нас в исподнем, и залпом - такая жизнь. А люди подумают молнии в демонов понеслись.
Нам со своим бессмертием до бездны дырявить грунт. И люди не скажут детям о том, что удался бунт.
* * *
Научи меня, научи - я смиренно прошу науки. Научи меня, хотя бы тому, что было. Научи меня целовать, целовать твои руки. Научи, чтобы они не остыли.
Научи глазам и губам, научи за любую цену, Научи даже если поздно, даже если в последний миг… Научи не молиться богу, как бьются в стену. Научи… Это шепот был, а теперь крик.
Научи меня не болтаться на крюке люстры. Научи, что лгать - это меньшее моё искусство, Что последняя роль - самому себе крикнуть: браво! Научи меня, научи, я прошу, научи право…
Научи, будто всё по прежнему, научи я теперь пойму. Научи меня, что ли нежности… Научи меня быть одному.
Если бы я был богом… Если б я был бессмертным… Если бы Пушкин не был, а я бы напротив был… Если б я был хоть кем-то - я бы с тобою был! Если бы я был грифом Я б мог совершенно секретно Следить за тобой из-под неба Но что бы я смог поделать с усталостью твоих крыл
Если бы я был лосем Согласился б носить рога Я смог бы гонять любого сохатого от сохи Но если в лесу охота - я смог бы лишь в грудь жакан Вместо тебя. Прости…
Если бы я был волком Я бы выгрыз бюрократизм Я смог бы - его, но не иглы чертополоха Из лапы нежной твоей Если б я был человеком Ты сказала бы "Да прекрати!" И я прекратил бы по слову любимой Спрашивать - зачем я тебе
НАВЬ
С оборотной планеты нас, Где закопаны звезды в недра, Мертвецы поднимают в небо Оборотные стороны глаз.
Мы за гранью недужных - век В заоконье друг друга тонем И уходим, смыкая ладони, И ложится ненужный снег.
Говори мне о том, что нет, Что зрачок в зрачок - поневоле… Но в хрусталике смертной боли Мы с тобой преломили свет.
Мы с тобой. Я почти не пил (вы же, мертвые, тоже люди!) Это пойло хмельное в сосуде, Сообщающихся жил.
Это жизнь переполнила Вен потраченных черную замять… Мне у губ ледяных истаять. Уходи, откуда пришла.
* * *
Есть игра: осторожно войти… А. Блок
Мимо взгляда, движения, звука. Сонный вздох твой поймать в свои руки - Лить песчинками из горсти.
Тень играет, будто живёт, Будто это что-нибудь значит. Кто-то душу мою заначил… Ты играешь наоборот.
Ты играешь, что будто спишь, Будто смерть - это то, что снится. Но предательски по ресницам, По ресницам, ресницам лишь
Тень… Ты знаешь, с какого дна Прихожу я к тебе… Кощунство - Губ пытаться твоих коснуться Плотью предрассветного сна…
И остаться про черный день Паладином твоим - но боги! - Встанет солнце, и ты под ноги Не заметив отбросишь тень.
* * *
…Эту боль отнять - я б тогда взвыл, Я же помню всё - я тогда жил…
Помню ночь-полёт за грань крыш, Будто ты была, будто не спишь. И твоих волос - я почти смел - Помню ветер пил. Ветер был бел. Помню тьму зрачка, помню жар-стон, Помню ты - моя. Такой сон… Дальше, будто смерть - волокли на свет. Помню звал тебя… Такой бред.
МОЛИТВА
Хорошо под кроватью - редкий панцирь укрыл ото всех, Желтый палец рисует узоры в сухой разливанной пыли. Вот штаны Пифагора - доказательство, что я разумен, что я почти человек… Сколько было здесь разных - ничего доказать не смогли.
Сколько было здесь разных, а будет?.. но лучше не думать о том, Кто-то стих сочиняет, кто-то матерью кроет вольта, что замаслен и черв. А жена приходила и проговорилась, что это место мой дом. Только мне всё равно - сижу под кроватью, чешу себе пяточный нерв.
Иногда уплываю я в смерть, под руками больничных сестёр. Таю в жидкое небо, за периметр крашенных стен. Прохожу сквозь себя через тысячу взорванных пор. Я почти Магеллан буйно-красных артерий и капельно-медленных вен.
Несмотря на участие нервных врачей в суете головной Помню женщин, что нет, и которые "Да", И друзей, собутыльно бредущих за мной Из ниоткуда в нетуда.
А когда догоняемся вместе вспугнуть коматозную тишь, Вдруг плечистая в белом халате судьба ударяет в анфас - Что-то вдребезги бьётся, и вам уже не объяснишь Как мучительно больно в голове у любого из вас
Бьётся тоненький шприц впрыснуть мысль из-под толстых висков В этот чокнутый мир, дурковатый астрал. Так что, Боже, прости ты нас всех - дураков И медперсонал.
* * *
…И не вынести этой немочи И не справится с этой силою. Сумасшедшим днём и в чужой ночи Я шепчу тебе как ты милая? Может ждёшь меня, Может видишь сны, Может ветер рвёт твои локоны. И в надрыв кричишь Над обрывом в высь Уходи, гони, позови, вернись! Кто же это так посмеялся зло! Где ж хранители с берегинями! Если сердце вон может повезло… если ты с небес сходишь в сны мои.
* * *
Слышишь, брось эту женщину, брось! Ты не муж и она не жена. За морями Елена живёт, Что богами тебе отдана.
Ты оставь этот дом - тебя ждёт Жадной Азии пурпурный кров. Уходи в безначальную ночь До стовратных твоих городов.
Будет зарево в трюмах трирем Полновесной чеканной казны. Уходи в предрассветный туман, Если видел ты тайные сны.
Если плакался в звёздный лоскут, Если всё невпопад, вкривь и вкось Будет злато плодов Гесперид, Только брось эту женщину, брось!
Сможешь вылакать счастья сполна, Выше самой высокой из мер, Или выколоть колом глаза, Или зваться Великий Гомер,
Или просто стать равным богам… Так за что тебе знать суждено, Как старея пальцы её Вертят старое веретено.
* * *
Сумрак раздулся как цеппелин, в пухлую плоть заключая российскую чудо природу. Взрезав винтом тишину, серый "мессер", мессир - или может мессия? возник. Ты в росной мгле устанавливаешь на колоду на три упора, заправленный лентою свой длинноствольный двойник.
Жухлое золото осени в слякотный врезано дерн. Подслеповато друг к другу в предутреннем жмутся ознобе Небо и эта земля, над которое мессия трубит в мятый горн, Мертвую тянет петлю к твоей шее, чихая в бензиновой злобе.
Ты на три корпуса влево прикинул на глаз упрежденье, Плавно гашетку нажал, избегая дрожания рук. Ангелы, знали ли вы, что огонь будет на пораженье, Знали ли вы, что становится демоном ангел, познавший испуг?
Плещут, трещат элероны под натиском аэросил - Мессер заходит - и ты в перекрестьи. О, господи боже! Выкрест распятый распятье свое окрылил, В крылья под гарь и кресты позапрятал стволов скорострельные рожи.
Он не хотел убивать, он хотел лишь ускорить Твой в бесконечность уход и приход в никуда. Ты, не решаясь с дюралевокрылым мессией поспорить, Огненным в небе пунктиром выводишь ответ свой - короткое: "Да!".
Метит мессия летучей свинчаткой в висок твой. На вдохе Вдруг захлебнулся горячею кровью, из рук выпуская капризный штурвал. Пятится время, и мчится к растерянной крохе Вниз, нисходящим потоком влекомый металл.
* * *
Может, я это выдумал? Или сложил стихи? Может во сне я высмотрел Божьи черновики?
Черти и херувимы Припомнили мне долги. Может ты пошутила?.. Смейся, только не лги.
Смейся: стуки вагонные, Бег по этапу, бег. Красные метры погонные - Зэк я теперь, зэк.
Выпью болотную воду, Сброшу таёжный гнус. Я через пень-колоду Волком оборочусь.
Вот из листов и строчек Сохнут твои крыла. Слышишь - ветер пророчит Чёрные купола.
Лебедь навстречу волку - Из полуночных зон. Ветер даёт наводку Нам на венчальный звон.
Месяц саблею клонится. Бьются сердца вразнос… Это моя бессонница Или тебе не спалось?..
* * *
Хочешь сказку? Не веришь - ладно, Но в драконью лесную страну, В непроторенные дороги, Сохранившие тишину, Уводил стихоплётов и бардов Из подъездов, от алкашей Старый гений мессир Леонардо, Распорядитель шабашей. И брели они как с похмелья, Грязь месили, ругались - жуть, А над ними летели ведьмы, Заметая мётлами путь. Полагаешь душа бессмертна? Запродать бы глупую мне, Чтоб смотреть, задыхаясь ветром Как ты мчишься на помеле. А потом отыскать в безумьи, Среди тысячи жарких тел… Ты смеёшься. Конечно грустно. Только я б всё равно хотел В это адище безоглядно. А потом хоть гони взашей Подмастерье мсье Леонарда, Повелителя шабашей.
* * *
Не поверите, господа, Я когда-то был глупым мальчишкой По салонам рубился в картишки И выигрывал города…
Вы наверное скажете: "Враки!" Не от жадности, право же нет, Города эти ставил я на кон И выигрывал белый свет.
Белый свет мне на чёрта не сдался, Я с создателем бился ва-банк, И копейкою медной катался Белый свет между ярых гуляк.
"Здесь, - вы скажете, - место морали." Да, вы правы, действительно здесь, До копейки меня обобрали - Шулера не допустят чудес.
Ну, скажите ещё: "Разве жалость! Даровая - и так бы пропил!" Свет не жаль - ты другому досталась. За тебя я колоду крапил.
Так тащите же дёгтя и пуха, Коронуйте вонючим горшком! Белый свет - вот она невезуха! - В твоих пальцах блестит пятаком.
НА ЗЛОБУ
Ты брось - я сегодня всю ночь писал Про то, как рассвет в исподнем топорщится, Про то, что народные деньги жаль, Про раскоряченную уборщицу.
А время было не то чтобы утро, Но и не то, чтобы, значит, ночь- Ястребы сыпали прибаутки, А воробьи разодрались вклоч.
Всё это было похоже на лето, Ждал меня зыбкий знобливый зной. Я не закончил университета И не участвовал в мировой.
В горячих точках отстаивал жидко, То от чего отреклась страна, Ведь, право, локальнее нет конфликта, В котором верх забирает жена.
По Украине не комиссарил И не крестил при Иване татар... Ты извини - я опять за шкалик, Свой пропиваю не божий дар.
Я не скажу, как случилось это, Здесь, на одной не шестой земли - Приговорённые пьют поэты: Гои, урусы и москали.
* * *
рабочий момент. Вот и отправлен лёгкой волною твой респондент Пусть на вопросы нет откровений мне ли скорбить. Ты не ответишь, но тянется к небу тонкая нить. Прямо от сердца сквозь непогоду бьётся канал. Голос ищу твой - мне отвечает профессионал. Может быть в этом закон притяженья, разность стихий. Правда до боли, а всё остальное просто стихи. Кто мне ответит пусть даже ударя, но не тая? Кто повенчает с тонким эфиром такого меня? Может быть это головокруженье от высоты? Если я слаб пересечь недоступность - может быть Ты?..
ВЕЛИКИЙ МАСТЕР
А в башне, над последним этажом, Вы если мне не верите - рассмейтесь Живёт никем не узнанный гроссмейстер.
По лестнице он сходит винтовой И сквозь, ему лишь ведомые двери, В подъезд приносит пыль былых империй.
Там, выше всех, куда не ходит лифт Спит древность (и соседи будто стихли), Там философский камень варят тигли.
Гроссмейстер спустится в ближайший магазин, Возьмёт кефир, сок мандрагоры и бумагу. Вернувшись, в шкаф повесит плащ и шпагу.
Он изучает череп птицы Рухх, Он улыбнётся, встретив в фолианте Рассказ о выдуманном звере Элефанте.
С ним в выходные за одним столом Пьют пиво Ланселот и Уленшпигель, Он их последний друг и утешитель.
И я туда осмелюсь заглянуть, Чтоб в каплях вечности, отмерянных клепсидрой, Услышать угловатый ритм верлибра.
* * *
В небе месяц-бык навострил рога, Словно чует где злого ворога.
Слышишь дрожь мою - руку я даю, Проведи меня правдой-кривдаю.
По чащобам-топям меня води, По литым волнам лунной заводи,
Под обрывом сна в небесах тони - Подведи меня к звёздной росстани,
Чтоб забыть мне путь мой через года, Чтобы принял нас дом твой пагода.
Оглянусь назад - ни звезды, ни зги - Что казалось жизнью всё вдребезги,
Там всё ночь и смерть - лишь с тобой заря Оживит меня, словно Лазаря.
Метит месяц-бык в сердце под ребро, Сыплет седину - злато-серебро...
Пусть прожитых лет будет счёт расти - На двоих нам не хватит старости.
* * *
Золото исполнено цены. Свет исполнен трассами фотонов. Память ли исполнена вины? Или я перед тобой вины исполнен?..
Мир исполнен страха и греха, Небо - крови, мерзких жаб и молний. Смертный миг - предчувствием стиха И опустошением исполнен - мне поведал прошлым судным днём ангел, преисполненный огнём.
МОЯ ДОЧЬ
Лето нынешнее. Полдень. В трамвае народу немного. Остановка. Девушка входит Пятнадцати-шестнадцати лет И голосом тонким заученно, В меру слезливо, убого Просит милостыню по расхожей легенде - Деньги нужны на билет.
Народ попривык к такому: Сердобольный доверчиво деньги вынул, Поглубже запрятал рачитель. Я к окну хотел отвернуться - Не верю я в нищих, и слушать невмочь... И вдруг у ног попрошайки юной увидел Грязную девочку, похожую на мою дочь.
Девочка маленькая - годика три, не старше. Кругленькая мордашка. Платьице с коротким рукавом. Идёт за сестрой по проходу; Хнычет почти без фальши, Трёт сухие глазёнки пухленьким кулачком.
Что же это?! О, Господи! Это же не по правилам! Что же вы, гады, бьёте прямо под сердце в точь... Кто же осмелился бросить довеском к ничтожным жалобам грязную девочку, похожую на мою дочь.
Каково же ей весь день на жаре, на солнце - такой-то маленькой. Да ей и руку-то как следует не протянуть. Где же твои хозяева: родимые папа и маменька? Швырнуть бы в их покойные души моей души стыд и жуть.
Что ж я смотрю! Хоть денег каких-нибудь дать ей - Раздобрится может Пославший на улицу дядя. Надо сделать что-нибудь! Встать помочь!.. Ушла, ни на кого не глядя, К старшей сестре прижавшись, Грязная девочка, похожая на мою дочь.
Что мне осталось? - совесть подмазать: У нищих (все знают!) заработки поболее чем у нас! Я, кажется, в жизни не был ни сволочью и ни праведником, Но, Боже, спасибо, что не дал мне встретить Взгляд этих детских глаз. …………………………………….. не слышно склонюсь над дочерью - спит, раскинувшись вольно. Чуть бровки нахмурены - что-то показывает ей ночь...
О, как леденяще, как всё же отчаянно больно Похожа на грязную девочку Моя дочь...
РОМАНТИЧЕСКАЯ СКАЗКА
Где-то на чёрном рейде, Где облачные стада, Где омывает причалы Вода, холоднее льда,
Сквозь небо, которое тоньше И крепче дублёных шкур Бездна целует Землю - У пристани Байконур.
Может там звезды ближе, Призывнее птиц голоса, Но уходили бриги Прямо за небеса.
После падали в атмосферу И сгорали - такая жуть - Лишь лучи дежурных радаров Их последний следили путь.
Да бессонный ночной романтик Думал: " Вот покатилась звезда", Успевал загадать желанье, Что не сбудется никогда…
БАНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
Добрый день, сосед! Что там в почте? "Труд" да "Вечерняя", от родни приветы? Посмотрю и я, может вести ждут... Ничего опять - три газеты.
Сколько лет уже все чего-то жду: Писем ли телеграмм ли... Ты чего смурной? Кошкин дом во рту? Заходи ко мне остаграммлю.
Нету никого. Заходи. Жена? Была, да вся испарилась. Второй раз? Хотел, только седина... Жизнь-то как? Да вот так - не сложилась.
Не стесняйся, щас закусить найду. А подумать - быть бабьей сытью? Лучше я уж так - на ночь приведу. Выпить мне с тобой? Да уж выпью.
И опять же в доме сам господин. А при женщине - и не попробуй... Только разве дом это - когда один. Кто воды подаст - будь хворобый?
Наливай-ка сам... Знаешь, иногда Прям тоска берёт - ножик к горлу А, работа что. Деньги-то куда? Захмелел опять. Всё попёрло.
Как хлебну так в слёзы, в петлю да на сук... А я что? Смотри - допиваю... Только ты меня понимаешь, друг. Да какой базар! Уважаю!
Хорошо сидим! Случай ведь какой: Рядом жить - до сих пор не встречаться... Что пора? Ушёл?! Ну и чёрт с тобой. Набардачил, а мне убираться.
ИРОНИЧЕСКОЕ
Живут два разных существа, И даже не родня. А вдруг по зову естества Придумают меня?!
И сгоряча пошлют туда ( О! вижу как сейчас!) Где без особого труда Придумаю я Вас.
Легко затею разговор: "Ля-ля" и "тополя", И Вы решите - "Ухажер!", А я решу, что зря.
С другим рискните при луне - Быть может выйдет прок, А я пойду, пока Вы мне Не отвели шесток.
Пусть будет скуп попутчик мой ( Что делать - вечный жид) Он мне поведает хмельной Как это просто - жить.
Люблю плясать я под дуду, Пока не гонят: " Геть!"... Не скажете, в каком году Я должен умереть?
* * * Нам их осталось на двоих несколько. Я для тебя не подхожу - ответ. И мне другим уже не стать - бестолку.
Не торговал и не копил впрок, На позолоту я извёл золото. Ты ждёшь, что будет из меня прок Лишь потому, что выгляжу молодо.
Прости, что мыкаюсь, тебя зля, Не рву себе то, что на всех делено... Когда пойму, что прожил жизнь зря, Пойду и просто посажу дерево…
НАСТАВЛЕНИЕ ПО СТРЕЛКОВОМУ ДЕЛУ
Странное дело - профессия. Выбрал ли ты, она ли тебя - Не на кого пенять... Но я пока лишь учащийся, Пока посещаю занятия; Меня ещё только учат Правильно убивать.
На огневой подготовке Работать надо старательно, Но вдруг пониманье прорвётся Сквозь щели прищуренных век; Перед тобой на мишени - Образ врага собирательный: Грудь, голова и плечи - Это же человек...
А мудрые преподаватели, Чтоб не возникли сомнения, Чтоб не болела о тонкостях Нравственных голова, Диктуют снова и снова Условия упражнения: "Мишень - фигура грудная с кругами, номер два".
У них советы толковые, Внимательно их выслушивай, Крепче мотай на ус: "Чуть задержи дыханье..." "Плавно...", "Не дёргай спуск!".
"Не нужно метиться в голову: это рисовка глупая, вредная для стрелка. Цельтесь чуть ниже центра - Бейте наверняка!"
Всё! Отстрелялся здорово! Пусть не простая наука - Плавно спустить курок: Пули отправлены точно - Я заучил урок.
Когда же стрелять придется В живого на поражение, Я повторю для смелости Не дрогнула, чтоб рука, Эти вбитые намертво Условия упражнения: "Мишень - фигура грудная с кругами, номер два".
* * *
Зарево поздних лучей пурпура и кармина Бьет в пустую мишень Серебряной паутины И поражает день.
Вьется вкруг стеблей травы Отсвет небесных оружий. Слушай звон тетивы Пламенных полукружий.
Льет оперенную медь Солнца крылатый замок. Алый оставив след, В ночь ускользает подранок.
* * *
Наше время опять отклонилось от верной оси. Шапки летят - значит головы рубят. Вечером, когда осень пробьют часы Вспомним мы то, что будет.
Накрапает дождь путевые заметки, Двигаясь по проселкам страны, А листья серые будут хвататься за ветки, Которым они не нужны.
И взахлеб, то сбиваясь с ритма, То, переходя на жесткий размер, Кто-то зафиксирует в рифмах Время сопряжения сфер.
Кто-то лучший, чем я рассказчик О нас поведает нежившим, другим. Не бойся волхвов, дары приносящих - Я стихи слагаю к ногам твоим.
По знаменьям, кофейной гуще Мы прочли гимны новых дней... Ты над нами рассмейся жгуче - Юность старости мудреней.
Отразит все земные царства, Словно взгляд пропуская за... Горький сгусток антипространства - Неопознанная слеза.
* * *
Ты помнишь путь наших прежних рождений? Быть может, в памяти где-то след их отыщем, В памяти, что называют ложной, встретим их ветхие тени. Вспомни меня - я был профессиональным нищим.
Ты помнишь, как проходила мимо, отворачиваясь брезгливо, А я протягивал к тебе тщательно скрюченные пальцы. Медь звенела в глиняной плошке, а серебро суетливо Прятал я под лохмотья в кожаный пояс, отнятый у испанца.
Но ты, конечно, не знаешь, как напивался я в грязной харчевне, Выл и швырял монеты под ноги страшной как грех проститутке. Ты даже представить не можешь, хотя бы вчерне, Что она вытворять умеет и знает какие шутки.
Той ночью я дрался за доходное место у церкви. О, как удобно наваха в ладонь ложится! Ночная стража разогнала нас, когда фонари уже меркли, И я понес свои взносы старшине нищих столицы.
А днем на паперти я был королем в своем роде - Слюни пускал, выворачивал язвы, лез на глаза прохожим... Может по этому я и не брошу сотни в замызганном переходе Нищим. глядя на их похмельные, после вчерашнего рожи.
Случайность, что мы с тобою, ведь я был один и буду - Сотни лет до тебя, а после может быть тыщи. Ты воплотишься в принцессу, во все времена и всюду, Я - в самого себя, я буду, конечно, нищим.
АЛХИМИЯ
На золото пошли свинец и медь Грибом поганым растекался атом, Стремясь взлететь за облачным собратом За стратосферу сполохом гореть.
Собрат был слаб - питательный озон, Его и так не всем уже хватает. Уран распят - распад проистекает. На медь пошли плутоний и ксенон.
Теперь свинец - его не занимать, Он где-то здесь: в виске или в кармане, Он одинокий дремлет в барабане. В бокале ртуть - она металлов мать.
Ты ждешь врача, чтоб экзорцизм творил. Ты прячешь взгляд - в нем жалость недоверья. Пустое! В воск я окунаю перья Твоих уже почти готовых крыл.
Всю смесь в кристалл. Играет черный блик, В нем василиски, гады и химеры. В заветный мир я открываю двери. Я сделал все. Гермес - триждывелик!
Бегут рабы бессолнечных руин! Они слепы, по этому сильнее. Там за окном наш мир! Летим! Скорее! Не веришь?! Что же, я лечу один.
* * *
Вечером дом забывает город. Он похож на башню звездочета. Его огибают метеоры - У метеоров своя работа.
Их работа исполнять желанья Тех, кому ночью не спится, Кому видятся хрупкие лани На тетрадных страницах.
А тетрадные страницы пусты. Что хотите чертите - не жалко: Экзотические цветы, Просто фразы (как эти), помарки...
Пусть помарки - в них прочесть не сложно Карту заглянувшей мне в окно страны. Я читаю не вслух, осторожно: "Государства и империи Луны".
СКАЗКА СТРАНСТВИЙ
Есть на свете страна мировой печали... К. Кедров Я недавно узнал, что на свете на нашей планете Есть страна для меня - страна мировой печали. Путь туда мне укажут познавшие несправедливость дети, И попутчиком будет мне их недетская старость.
Не по детски безумным и слабым я буду на этом пути, Флегматично встречая мечи, палаши и в пропитых подъездах заточки, Я найду ту страну для себя, не могу не найти, Где манерные дамы для слез вышивают красивым узором платочки.
Я бродяга дорог суеты, я гонюсь только за небывалым, Набреду на тебя и забуду, что думал о большем. И пойдем мы с тобою по будущим нашим печалям, Чтобы дальше глаголы все были во времени прошлом.
Мы, не заняв у плута Гермеса крылатых сандалий По колено брели в разнотравье лугов и болотистой жиже. Наши ноги до дыр истоптали далекие дали, И далекие дали стали значительно ближе.
И срывая закат, словно занавес сцены заката, В даль далекую плыли доныне оседлые птицы, А кочевник за плуг становился и, взрезав целинное злато, В борозду выливал терпкий хмель молока кобылицы.
* * *
Может, я это выдумал? Или сложил стихи? Может во сне я высмотрел Божьи черновики?
Черти и херувимы Припомнили мне долги. Может ты пошутила?.. Смейся, только не лги.
Смейся: стуки вагонные, Бег по этапу, бег. Красные метры погонные - Зэк я теперь, зэк.
Выпью болотную воду, Сброшу таёжный гнус. Я через пень-колоду Волком оборочусь.
Вот из листов и строчек Сохнут твои крыла. Слышишь - ветер пророчит Чёрные купола.
Лебедь навстречу волку - Из полуночных зон. Ветер даёт наводку Нам на венчальный звон.
Месяц саблею клонится. Бьются сердца вразнос… Это моя бессонница Или тебе не спалось?..
* * *
Хочешь сказку? Не веришь - ладно, Но в драконью лесную страну, В непроторенные дороги, Сохранившие тишину, Уводил стихоплётов и бардов Из подъездов, от алкашей Старый гений мессир Леонардо, Распорядитель шабашей. И брели они как с похмелья, Грязь месили, ругались - жуть, А над ними летели ведьмы, Заметая мётлами путь. Полагаешь душа бессмертна? Запродать бы глупую мне, Чтоб смотреть, задыхаясь ветром Как ты мчишься на помеле. А потом отыскать в безумьи, Среди тысячи жарких тел… Ты смеёшься. Конечно грустно. Только я б всё равно хотел В это адище безоглядно. А потом хоть гони взашей Подмастерье мсье Леонарда, Повелителя шабашей.
* * *
Не поверите, господа, Я когда-то был глупым мальчишкой По салонам рубился в картишки И выигрывал города…
Вы, наверное, скажете: "Враки!" Не от жадности, право же нет, Города эти ставил я на кон И выигрывал белый свет.
Белый свет мне на чёрта не сдался, Я с создателем бился ва-банк, И копейкою медной катался Белый свет между ярых гуляк.
"Здесь, - вы скажете, - место морали." Да, вы правы, действительно здесь, До копейки меня обобрали - Шулера не допустят чудес.
Ну, скажите ещё:"Разве жалость! Даровая - и так бы пропил!" Свет не жаль - ты другому досталась. За тебя я колоду крапил.
Так тащите же дёгтя и пуха, Коронуйте вонючим горшком! Белый свет - вот она невезуха! - В твоих пальцах блестит пятаком.
* * *
Да, я такой и сякой! Я такой и сякой, как ты видишь. Нет, я не бес и меня не прогонишь - Изыди! Я - не дурак, ну хотя б применительно к "выпить". Я!.. - (впрочем скромность) - последняя буква в твоём алфавите.
* * *
Ночь. Костёр. Река слышна. Божия погодка. Мы пьянеем без вина От башкирской водки.
Месяц тянет на рога Чёрную кудель… Помнишь - Белая река Звалась Агидель?
Помнишь шли купцы и голь За таёжной данью. Приносили хлеб да соль, Русские названья.
С кандалами, под клеймом Грубы и плечисты Ставили казённый дом Горе-скандалисты.
Те, что звались "вор и тать" В костромах и тулах Спаивали " в бога-мать" "Северных амуров".
Мы от туда "есть пошли", Нас с того настою В крепостцу Уфу свели, Над рекой Уфою.
Много нас со всех сторон Беглых, плетью рваных, Без хозяев, без имён… Просто "богом данных".
На, ещё стакан плесни - Что-то плохо греет. Хороша, как ни скажи Водка с Белебея.
* * *
Отвори мне дверь, подари огня. Даже зверь цепной пропустил меня. Даже дождь устал устилать мой путь. Лунный свет играл, не давал свернуть.
Все, что помнил, вдруг предостерегло. Мелкой дрожью рук зазвенит стекло. Не прильну к окну, только брошу взгляд. За порог шагну, а смогу ль назад?
Я не верю в тишь, воск иконных лиц, Шепот шатких крыш, скрипы половиц. Но я слышу зов, но я вижу ты, И больнее слов говорят черты.
Глаже сонных рек дрема губ, но за Темной гранью век нет, не спят глаза. За тебя твой стон говорит со мной, Словно ты не сон, словно я живой. * * * Постоянный адрес в Интернет: http://www.litcafe.narod.ru/poetry/verses/arsh001.html
© Богданов Вадим, 2002 |
