Муза
новелла
Катерина Файн
Эльвира Павловна Задвицкая была обыкновенной музой халтурщиков. Этакая
"сущность по вызову" для написания газетных статей, дипломных
проектов и новогодних сценариев. Последние, кстати, совершенно не
выдерживали никакой критики, вследствие чего Эльвиру Павловну регулярно
били, спаивали водкой и даже указывали ей на дверь. Школьники, в нелегкой
борьбе за пятерки на выпускном сочинении, нередко путали музу с халявой,
и несчастной Эльвире Павловне доставалось за двоих. Но вся пакость
заключалась в том, что, будучи крайне консервативной, совсем не творить
она уже не могла, а потому мужественно терпела побои и разные гадости
со стороны многопьющей пишущей интеллигенции.
Одевалась она до того небрежно, что приличные литераторы просто отказывались
от ее визитов, и только один пожилой профессор-энтомолог общался с
ней по-приятельски запросто и то - из профессионального любопытства.
О том, хороший ли он человек - речь вообще не шла. Достаточно сказать,
что профессор был талантлив, амбициозен, одинок, а значит - циничен,
близорук и ужасно многословен. Занимался он хименоптерами, и наша
Эльвира Павловна со своими перепончатыми крыльями возбуждала его научный
интерес больше, чем мужской.
Подобно всякой творческой личности, профессор-насекомовед часто страдал
бессонницей, вероятно оттого, что любил вспоминать. Но видения его
были весьма однообразны: последние сорок лет прошли в беспробудном
пьянстве среди преподавателей, издателей, а так же их жен и любовниц,
меняющих друг друга, как часовые на посту у мавзолея Ленина.
Вот тут-то и являлась замузганная Эльвира Павловна в бигудях и ночной
сорочке, дабы развеять тоску чашечкой чая в профессорской коммуналке.
Обычно она пристраивалась на краешек стола, поджав миниатюрные ножки
в красных шлепках, и начинала кокетничать, пытаясь обратить внимание
профессора на свои розовые пятки. Вид у нее был, прямо скажем, не
аппетитный. "Муза прелестна бедностью", - любила повторять
Эльвира Павловна, затягиваясь шикарной сигаретой More. "Живете
не по средствам", - отвечал профессор, водружая очки с веревочкой
на ученую свою переносицу.
Однажды, непьющая по собственной воле Эльвира Павловна, неожиданно
проявила инициативу. Профессор был слаб к подобным вещам, и тут же
на столе возникла откупоренная бутыль заграничного разлива. Эльвира
Павловна - существо нежное - наклюкалась первой, и, свалившись в граненый
стакан, моментально захрапела. А профессор так ничего и не понял,
потому что был близорук и самодостаточен. Продолжая загул в одиночестве,
он от души наполнил емкость с Эльвирой Павловной алкоголем, и выпил
несчастную. Уснул профессор прямо за столом.
А на утро к нему пришел глупый аспирант, который ненавидел энтомологию
в целом и перепончатокрылых в частности. На самом деле, он их просто
боялся, но об этом никто не знал. И хотя в сушеном виде, пришпиленные
булавкой, они не вызывали его протест, в движении со звуком производили
тошнотворное впечатление.
Первое, что узрел аспирант, зайдя в комнату - большой круглый стол,
за которым мирно дремал объект его кандидатской, то есть муха. Правда,
слегка крупноватая, и чуть напоминающая профессора. Во всяком случае,
так ему показалось. И тут с аспирантом случился приступ: схватив диссертацию,
он шлепнул насекомое по голове, от чего оно немедленно скончалось.
А на глупого аспиранта вдруг снизошло великое откровение: он срочно
переписал всю работу, а через год, защитившись, стал профессором и
даже получил Нобелевскую премию.
Говорят, что после этой истории количество бездарных сочинений резко
уменьшилось. Да и музы стали другими: подросли, скинули крылья и ходят
теперь ногами.
Постоянный адрес в Интернет:
http://www.litcafe.narod.ru/prose/novells/fine003.html
©
Катерина Файн, 2002