Сила духа

рассказ

Головин Павел

«Я – Стефан Кениг. Мне 41 год. Я – немецкий писатель, бывший когда-то знаменитостью. Сейчас я – безработный. Мои рукописи уже никому не нужны, ко мне потеряли всякий интерес.

Помню, в прошлый раз я отослал в одну немецкую редакцию рукопись моей новой книги. Там надо мной посмеялись, и сказали, что я изжил себя. Публике нужно что-то новое, а не мои бездарные рассказики. Они также сказали мне, что бы я бросил писать эти детские комиксы и занялся бы серьезным делом. Какое невежество! Но мне все-таки пришлось подыскать себе новую работенку.

Сначала я нанялся грузчиком. Мой напарник, такой толстый бородатый парень, все говорил мне, когда мы затаскивали в какую-нибудь квартиру шкаф, или, к примеру, рояль: «Полегче, парень! Складывается такое ощущение, что вы кроме карандаша, ничего в своей жизни и не держали». И это была правда.

Вскоре я получил свою первую зарплату – 12 марок. Я тогда сидел в своей комнате и пересчитывал деньги. Держа их в руках, я решил написать повесть о моей новой работе, будучи совершенно уверен, что это будет мой шедевр. Через несколько дней я отнес эту рукопись в одно из издательств. Сам редактор встретил меня, и сказал мне, после того, как я вручил ему свое творение: «Вы и не представляете, Кениг, сколько каждый день нам приходится читать ерунды. Но я, все же, изучу ваш рукопись, и мы созвонимся».

Но он так и не позвонил. Я уже и не знал, что делать: кричал на всех, рвал на себе волосы. Мне нужно чем-то зарабатывать себе на хлеб.

Затем как-то раз, в моей квартире раздался телефонный звонок. Я схватил с радостью трубку, думая, что мне звонят из редакции, по поводу рукописи. Я ошибся. В трубке звучал голос одного моего знакомого, который предлагал мне освободившееся место на скотобойне. Я согласился. Работа начиналась утром следующего дня.

Рано утром я пришел на указанную мне улицу, зашел в серое, неказистое здание и поднялся второй этаж. Там меня уже ждали. Я переоделся в новый синий комбинезон и прошел в морозильню. Но, как только я очутился там, к моему горлу подступила тошнота. Прямо перед моими глазами на крюках, подвешенных к потолку, висели туши растерзанных животных. Но желание есть пересилило мое отвращение. Я твердо решил, что вечером в субботу, когда все уйдут, я проберусь в морозильню и украду кусок свинины.

С первого же дня сотоварищи начали смеяться надо мной: «Вы посмотрите на этого парня. Он, кажись, немного слаб на руку». «Смейтесь, смейтесь. Когда-нибудь вы будете целовать мне ноги».

Настала суббота. Я подождал, пока весь рабочий персонал уйдет, и прошел в морозильню. Осмотрел свиные туши и услышал приближающееся шарканье ног. Я спрятался за тушами. «Кто же забыл закрыть дверь в морозильню?» - услышал я голос. Это был охранник. И здесь он захлопнул дверь морозильни. «Черт», - выругался я. «Выпустите меня отсюда!». Но меня никто не услышал. Холодильник был звуконепроницаем.

До понедельника меня здесь никто не найдет. Это конец. А я еще хотел стать известным писателем. Я достаю зажиглаку и сигарету. Прикуриваю. Но может быть, после своей смерти я буду известным, если опишу все, что случилось со мной? Бррр. Как холодно. Температура медленно опускается. Интересно: сколько сейчас? Минус 10? Возможно. Я достаю из бокового кармана блокнот и ручку, которые я ношу с собой и записываю все, что произошло со мной. Холод медленно забирает мои ноги. Постепенно я перестаю их ощущать. Невозможно пошевелить ни одним пальцем. Холод смерти медленно ползет вверх по ногам, окутывая их своей паутиной. Я отрываюсь от письма и поднимаю вверх глаза. Тут кто-то зовет меня: «Стефан!», а затем еще раз: «Стефан!». Я встряхиваю головой. У меня начались уже галлюцинанции, по этому я закрываю глаза. Затем холод распространяется по всему… моему телу. Левая рука почти… не слушается меня, она готова выронить блокнот. И еще здесь так глухо…"

На этом рукопись оборвалась....