Эльза и полковник

сказка

Креймер Ида

Когда он вышел на улицу, над страной стояла сырая чистая ночь.

- Полковник…

Он упал лицом в мокрую траву и задрожал всем телом. Он не плакал. Его откуда-то изнутри жгло чувство, что он не успел или не смог что-то сделать. Уже поздно - они мертвы, и с этим ничего нельзя сделать. Это жизнь можно изменить. С жизнью вообще можно сделать все что угодно. Жизнь - это переменная величина. Что-то холодное, острое и тяжелое ударило по голове. Это были первые крупные капли осеннего дождя. Тогда он заплакал. Его слезы как их кровь: такие же соленые и такие же бессмысленные. Полковник перестал плакать, когда понял это. К нему постепенно начали приходить мысли о победах и поражениях, о боях и бойнях. Он, кажется, был последним, кто знал, что такое победы. А когда холодный осенний дождь закончился, к полковнику вернулся рассудок.

Он плохо помнил все произошедшее с того момента, когда уехал из города, где ему сообщили о смерти. Он перестал думать о мертвых с того момента, как машина миновала последний блокпост. Все события пролетели перед ним как изображение во время ускоренной перемотки видеокассеты. Ничего лишнего и ничего личного. Вместе с ним в той машине ехали разведчики. Всю дорогу они смеялись, рассказывали пошлые анекдоты, фальшиво пели песни. В лице ни одного из них полковник не прочитал мудрого ожидания смерти и сознания долга перед Родиной. Но он и не чувствовал их беззащитности, той махровой беззащитности перед скрытым лицом смерти, которая была у его солдат. Полковнику удалось понять их только в самом конце пути: они могут умереть сегодня, могут умереть завтра, могут умереть послезавтра, но если они будут ждать ее, то это им не поможет. Жизнь здесь стоит дешево, а время, отпущенное на жизнь, так малo, что хочется истратить его так, чтобы оно ценилось дороже.

Неумолимо близился конец дня. Кроме умозаключения на счет разведчиков, полковник не помнил практически ничего. Он не помнил не только дорогу, но и всю прошлую жизнь. Она вся была в тумане, и меланхолично плавала у него в голове. Полковник со странной радостью почувствовал, что у него больше нет прошлого. Не за что больше цепляться, негде искать ответы. Больше ничто не связывает будущее в прошлым, потому что прошлого нет, а будущее сомнительно. Кто-то много лет назад сказал ему, что нужно уйти от стереотипов, что пора научиться каждый день начинать жить заново. Тогда он не слушал, тогда у него была война, и он был старым и грязным, старее, чем сейчас. Тогда он мог не задумываясь убить человека, он ни на что не смотрел и ни перед чем не каялся, у него тогда ничего не было в душе. А потом все стало иначе: смерть, сотворенная им или его людьми, давалась ему уже не так легко. Соприкосновения с иным скорее пугали его, чем удивляли. Он выбирал путь: один из двух - хороший или плохой, теперь главное было не спутать один с другим.

Город был пуст и окаймлен небом. Полковник сделал свой выбор, только до сих пор сомневался в его верности или неверности. Он шел по городу в направлении бывшего завода и тащил за руку человека с мешком на голове. Все в нем клокотало, страшно стучало в левом виске. Полковник сбил замок, вошел внутрь и толкнул на кучу тряпья человека в мешке. Оттуда донеслось ругательство. Когда полковник снял мешок, она закричала ему прямо в лицо:

- Ты не имеешь права!!!
- Ты снайпер, мать твою! Если я сейчас тебя убью, то мне никто даже слова не скажет, и ты это знаешь! Она плюнула на него, он с размаха ударил ее по лицу.
- Сука! - зло сказала она.
- Чья бы корова мычала, Эльза!

Он привязал ее руку к стояку трубы и ушел в противоположный угол. Она зло косилась на него, в тусклом свете высоко висящей лампы недобрыми искорками поблескивали ее глаза. Полковнику вдруг ужасно захотелось ее достать. И тогда он начал петь. А петь он не умел никогда …

Она смотрела на него тусклым немигающим взглядом, а потом стала подпевать.



Они допели песню до конца и, ничего не понимая, молча смотрели друг на друга.

- А я еще стихи люблю!

Полковник, тупо улыбаясь, смотрел на нее квадратными глазами. Та холодная и сырая горная смерть, которая раньше исходила от нее, теперь улетучивалась и постепенно перекрывалась теплом и светом, идущим от молодой женщины.

- Например …
- Волошин… вот:


Маленькая лампочка на потолке последний раз потрещала и погасла. Полковник проводил взглядом ее последний отблеск, будто навсегда прощался с любимой женщиной. Ветер пробежался по верхушкам деревьев, пошел крупный, редкий осенний дождь. Луна, размытая водой, как-то сразу потускнела, и на подвал опустилась теплая полутьма. Полковник зажег керосиновую лампу, и, поставив ее между собой и Эльзой, сел на кучу тряпья напротив. Так началась их ночь. Они пели песни, читали друг другу стихи. Он верил ей безоговорочно. В мире, где все лгали ему, только ей можно было верить, потому что она точно не лгала. Она точно знала, что умрет. За то, что она делала, полагалась смерть - она была снайпером. Полковник был танкистом. Он пришел, когда началась та самая, первая, война, та, которая сломала их всех и перевернула их души. Сейчас полковник уже плохо помнил ту войну, да и не желал вспоминать. Там смерть смыкалась над ним, и там он разучился верить хотя бы во что-то. Только на войне он чувствовал себя человеком, жизнь же отвергала его.

Эльза, сделав затяжку и выдув сероватый дым, начала рассказ.
- Я помню, как это началось. Тогда никто и не думал, что все получится вот так. Это было три года назад. Стоял месяц апрель, необычайно солнечный и жаркий даже для нашего климата. Тогда мне первый раз дали в руки оружие. Я ничего особенного не почувствовала, только удивилась, какое оно было тяжелое. А потом, когда мне разрешили выстрелить, я попала в "десятку". Вообще-то я особо никуда не целилась, это просто была игра, только все вышло иначе. Помню, весь день ходила как пьяная, потому что хотела еще раз испытать это чувство, когда стреляешь. Ты ведь понимаешь меня, господин полковник? В приглушенном свете керосиновой лампы он только кивнул.
- А потом все завертелось и закрутилось. Я уже не могла остановиться, да и никто бы не смог меня остановить. Это ведь самый страшный наркотик, ты понимаешь, что я имею в виду, когда умирают сначала твои окружающие, а потом ты сам… Она несколько минут молчала, подбирая верные слова.
- А потом были два года… Разные два года… Я ни о чем не жалею. Я бы продолжала это до бесконечности, если бы ты не нашел меня. Но я рада… теперь я буду знать, чем все это закончится… это ведь на самом деле очень хорошо… знать, чем все закончится…

Осенняя южная ночь медленно клонилась к рассвету, и маленькое скрытое солнце отблескивало на небо розоватое зарево. Начинался рассвет. Они сидели и курили, зажимая сигарету между большим и указательным пальцем правой руки. Полковник украдкой посмотрел на часы. Эльза сначала тихо, потом все громче стала читать стихотворение:



Полковник встал, отбросил окурок и пошел к Эльзе.



Он вывел ее наверх, солнце еще стояло над затуманенными на востоке горами. Он так никогда и не узнает, сколько ей было лет.



У полковника был пистолет, два пистолета. Они оба ждали рассвета, чтобы он мог воспользоваться пулей одного из них. Какая короткая, бездумная смерть получится у них. Солнцу, наверное, было все равно, иначе зачем бы оно так неумолимо ползло вверх, уже поднимаясь над затуманенными восточными горами. Мир праху их, мир смерти их. Никто не подождет и никто не вернется. Но они сами выбрали это. Снайперы умирают одни и убивают одни. Сто лет одиночества снайперов кавказской войны. Слезы растекаются по лицу, опрометчивые и бесшумные - это не показатель отсутствия мужества - просто умирать всегда страшно. А жить еще страшней. Эльза подняла глаза, и полковник увидел, как она плачет. Она спохватилась, и стерла крупные капли слез рукой. Они стояли на расстоянии нескольких метров друг от друга. Полковник достал пистолет, снял с предохранителя, поднял руку. Он не стал спрашивать ее последнее желание, потому что чувствовал, какое оно. Он знал, что ее последнее желание - умереть тихо. Это желание всех, кто когда-нибудь был здесь, среди них, потому что это безумие, когда ты попадаешь в рай за чужую смерть. Это неправильно. Что-то дрогнуло в полковнике. Откуда-то всплыло то полузабытое воспоминание о мертвых: уже похороненных, еще живых и вечно живых. Он остановился, чтобы окинуть взглядом мир. Взглядом без страха, потому что страх он потерял, когда машина вчера вечером пересекла последний блокпост. За эту странную, сумасшедшую ночь ему открылось что-то, много лет назад похороненное в его сердце вместе с первыми мертвыми первой войны. Нельзя все время поглощать смерть, нельзя ею проникаться, нельзя быть добровольным узником случайно возведенных здесь гор, что бы ни быть узником собственного страха, страха быть собой. Величие человека измеряется его способностью быть выше смерти. Согласно японской философии в бою побеждает тот, кто оказывается способен подняться над схваткой, возвыситься над ней, там было еще много всего разного и наверняка умного, но полковника взволновало сейчас это. Он заново посмотрел чужими глазами на себя и на Эльзу. И тогда полковник понял все. Он понял даже то, почему мир уже не уничтожил себя в бессмысленных и беспощадных войнах, а человечество живет и намеревается продолжать в том же духе вопреки всему. А еще полковник понял нечто более важное, то, что касалось его и Эльзы. Он понял, почему не убил ее тогда и не сможет убить сейчас. Ему теперь не удастся скрыться за дешевыми объяснениями типа заката и восхода. Судьбу вряд ли можно провести больше одного раза, а он свой шанс уже истратил. Полковник не убьет ее, не сможет убить, потому что, убивая ее, он убивает себя. Смотря на нее, он будто отражается в собирающей линзе, и изображение получается действительное, обратное, уменьшенное. Действительное, потому что она реальна, обратное, потому что она его враг, и уменьшенное, потому что она видела в жизни намного меньше мерзостей, чем он. Хотя он точно не знал, он уже ни о чем не мог говорить точно. Сейчас, сегодня, они все друг для друга. Ему потребовалась целая ночь земного, абсурдного по космическим понятиям времени, чтобы понять это. Полковник достал второй пистолет и протянул его ей. Эльза взяла без страха и трепета. Они смотрели друг другу в глаза тяжело и исступленно, будто ища какие-то подходящие слова, чтобы весь мир склонился к их ногам, когда они произнесут это, или уничтожил их, что для них теперь одно и то же.

- В мире все должно быть правильно, - наконец сказала Эльза.

Полковник посмотрел сквозь нее на Солнце, которое все еще безразлично совершало поползновение к зениту, чтобы потом сесть на западе, описать круг вокруг Земли и завтра все начать с начала. Эльза сняла пистолет с предохранителя и направила его на полковника. Ее взгляд медленно скользил по его лицу пока не прошел сквозь и не остановился в безоблачной дали, где горы проникают в небо, где никогда не тает снег, где мир не такой, как внизу, где мифический город с мифическим домом, в котором живет то, что суеверные земляне называют счастьем. Оно делает их рабами, оно убивает их, а они продолжают на него молиться, хотя никогда его не видели. Оно не приносит ничего, кроме покоя, и не отбирает ничего, кроме свободы. Но они пока еще не придумали ничего лучше. Эльза и полковник так и стояли, держа друг друга на мушке, не имея сил и мужества нажать на курок, так как смерть одного означает смерть другого, и Эльза вскоре это поняла. Утро постепенно начинало плыть и наполняться жаркой тяжестью дня. Рассвет, когда совершаются все расстрелы, тянулся к концу. Полковник опустился на колени. По щеке текла слеза.

- Эльза… что же ты делаешь?

Пистолет воткнулся дулом в сырую пожухлую траву. Полковник вытащил его из травы и на коленях пополз к ней. Она все еще держала пистолет в поднятой руке. Полковник, не вставая с колен, обнял ее и закрыл глаза. Эльза, не опуская руку, выпустила в воздух пять пуль. При каждом выстреле полковника передергивало. Под конец у нее осталась всего одна пуля.

- Что теперь будет? - спросила Эльза.
- Все будет…

Руку свела судорога, и Эльза опустила ладонь с пистолетом на плече полковника.

- У тебя есть деньги? - неожиданно спросила она.

Он кивнул.

- Купи мою душу! У меня больше ничего нет.
- Зачем?
- Мое тело принадлежит этой земле. Сердце - этому народу. Только моя душа осталась мне. Хочешь мою душу? Полковник залез в карман и высыпал на землю горсть серебристых рублей.
- Сколько?
- Сколько дашь.
- Я бы отдал все, но у меня ничего нет. Даже моя душа мне не принадлежит. Наверное, я продал ее дьяволу.
- Тогда мы в расчете, полковник. Я твой дьявол.… А ты - мой …
Полковник ничего ей не ответил, только одними губами зашептал:
- Большие города… Пустые поезда.… Ни берега, ни дна.… Все начинать сначала…

Потом он ушел, и Эльза тоже ушла. Они разошлись по разным сторонам разных миров, желая никогда более не встречаться. Это никогда не было любовью, тогда все было бы иначе. Это никогда не было дружбой - такой дружбы не бывает. Они и сами не знали, что случилось с ними за ту ночь. Есть вещи, которые людям знать нельзя. У них тогда ничего не получилось. Мир слишком стар и тяжел, чтобы уметь подняться выше некоторых вещей, тех самых, про которые лучше не знать. Цивилизация рождается, живет и умирает, и этому нельзя и не нужно мешать. Это намного лучше смерти и практически тоже что любовь. Им потребовалось время, чтобы расставить все точки над "i". Им потребовалась вся принадлежащая человечеству вечность, чтобы понять, что великий князь Святослав разгромил хазарский каганат только для того, чтобы они нашли друг друга спустя века на одном из фронтов бессмысленной и беспощадной кавказской войны.

Купите книги в магазине Болеро и вы поможете нашему сайту.
Кcтати, отличный магазин.
Регистрируйтесь в Neosap! Сделайте для нашего сайта доброе дело!