Он никогда, с тех пор как расстался с ней на курорте, не видел ее. Но однажды зимой, когда ему перевалило за шестьдесят, воспоминания о ней вернулись. Ее янтарные глаза стали являться к нему во сне по причине только известной им, и он сразу возненавидел их за надоедливость и бесцеремонность. Он прогонял их. Он запрещал себе думать о них, но избавиться от них не мог. Дошло даже до того, что укладываясь спать днем или ночью, он стал принимать снотворное, но вместо облегчения получил еще большую муку. Янтарные глаза хозяйничали во сне; а он не мог проснуться.

А когда наступила весна, и улицы полностью освободились от снега, он не выдержал осады янтарных глаз, собрал в два потертых чемодана все барахло, что накопил за годы привольной холостяцкой жизни, вызвал такси и поехал в аэропорт.

Через несколько часов, уже ближе к вечеру, он прилетел на самолете в город на берегу моря, где не был почти сорок лет, и сел вблизи аэродрома в автобус. Возникшая при спуске с трапа мысль, что поступил опрометчиво, что найти хозяйку янтарных глаз невозможно, не покидала его до гостиницы, а потом и в одноместном номере, который он снял.

Подействовал ли морской воздух или усталость от перелета, но только он прилег на кровать, так сразу уснул и безмятежно проспал до утра.

Проснувшись около восьми часов и удивившись, что во сне не было янтарных глаз, он принял душ и отправился на поиски. Правда, он понимал, что время, которое разбавило сединой черноту его волос, которое лишило его всех коренных зубов, - это время, наверняка, подпортило и привлекательную внешность той, которая, ничего не требуя взамен, подарила ему месяц любви.

На площади у гостиницы он сел в такси и попросил водителя ехать к морю, на бульвар.

Он хорошо помнил, что обладательница янтарных глаз жила недалеко от бульвара на извилистой улочке, и шум прибоя был отлично слышен в ее неказистом домике под черепичной крышей.

По-прежнему она живет там? Как встретит? Что скажет? А вдруг она уехала куда-нибудь? А вдруг умерла?

Вереница таких и подобных вопросов без ответов тревожила его всю дорогу, мешая придумать первую фразу для начала разговора, если встреча все же состоится.

- Эй, хоттабыч, спишь?! ... Приехали! - объявил таксист и остановил машину рядом с ветвистой акацией. - Деньги давай.

Расплатившись, он пошел под сенью деревьев, поглядывая на малочисленных отдыхающих на узкой полоске песчаного пляж, и вскоре, свернув с бульвара, оказался на нужной улице. Он сразу узнал ее. Она ни чуть не изменилась: как и сорок лет назад сады за невысокими каменными заборами сжимали ее с двух сторон, а тротуар и мостовая были вымощены бурыми камнями.

От мысли, что пройдя всего метров сто он сможет увидеть хозяйку янтарных глаз, у него перехватило дыхание и ослабели ноги. Чтобы не упасть, он присел на бордюрный камень и поставил ноги, обутые в сандалии, на мостовую.

Может лучше вернуться назад? Что изменит наша встреча?

Погрузившись в раздумья, он опустил подбородок на колени.

- Мужчина, ты живой? - раздался рядом тихий женский голос.

Он посмотрел исподлобья на обладательницу разношенных туфель и обмер, уставившись взглядом в ее глаза.

Хотя они были печальны и тусклы, он мгновенно узнал их. Они принадлежали девушке, которую он искал. Да и сама девушка стояла перед ним, держа холщовую сумку в руке. Правда, в ее коротких темно-русых волосах виднелись седые пряди, ее невысокая фигура утратила стройность, а тонкие черты лица огрубели.

- Варя? - неуверенно спросил он. - Самсонова?

- Да, - просто произнесла женщина. - Разве ты меня знаешь?

- Знаю, - подтвердил он, медленно вставая с бордюра. - Узнаешь меня? Я - Слава. Слава Кобин.

- Не узнаю, - помедлив, ответила женщина, и по выражению ее янтарных глаз он понял, что она не врет.

Немыслимо - их встреча состоялась! Немыслимо - когда-то прожитое можно забыть!

Нет, не узнаю, - уверенно повторила женщина и пошла к бульвару, помахивая сумкой в такт мелким шагам.

- Имя твоей матери: Галина! А старшего брата: Николай! - крикнул он от отчаяния, что она так и уйдет, не признав его.

- Откуда знаешь?! - женщина развернулась всем телом.

- Сорок лет назад я месяц снимал комнату в твоем доме. Мы жили с тобой как муж и жена.

- Неужели?! - усмехнулась женщина.

- У тебя шрам под левой грудью. Ты поранилась в детстве, лазая с мальчишками по деревьям.

- Да, было, - подтвердила женщина и, оправив желтую майку, прищурила полные тревоги янтарные глаза.

- Помнишь, как однажды ночью твоя мать застала тебя спящей со мной и высекла тебя хворостиной.

- Она часто меня секла. Но я тебя, - женщина замолчала, а потом решительно мотнула головой, - убей, не помню.

- Как же так?! - не теряя надежду, что будет узнан, сказал он. - Помнишь, как по утрам я приносил тебе цветы?

- Мне цветы многие приносили. ..... И Боря Лаков, и Петя Горушин, и другие. .... Но Славу Кобина я не помню.

- Нас однажды фотографировал армянин на бульваре. Ты была в белом платье, - напомнил он, горячась.

- Я со многими фотографировалась. Помню с одним геологом. ... Ты не геолог?

- Нет! - воскликнул он. - Я тогда учился в строительном техникуме. Я - Слава Кобин.

- Хоть убей - не помню такого.

Пораженный ее забывчивостью, но не желая сдаваться, он твердо произнес: - Я покажу, я покажу тебе ту фотографию.

- Ну-ну, - по-доброму подначила женщина, и ее янтарные глаза озорно сверкнули, точно как в молодости. - Показывай - посмотрим.

- Надо идти к морю, - торопливо сообщил он и первым тронулся с места.

Фотография. Сорок лет назад он подписал ее стихами, положил в жестяную коробочку из-под зубного порошка и запрятал в расщелину почти у самой вершины утеса, стоящего в море в пятидесяти метрах от берега. Так он поступил по просьбе Вари Сомовой, чтобы достать снимок в срок, в который обещал вернуться.

Положив на теплый песок сандалии, белые брюки и рубашку, он вошел в море и размеренным шагом двинулся к утесу, чувствуя себя на пути к чему-то истинно важному в жизни.

А женщина достала из сумки простенькое полотенце, расстелила его на лежаке, на который присев, подставила солнцу лицо с закрытыми глазами. Со стороны могло показаться, что кроме загара ее ничего не интересует. Но это было не так. Она была заинтригована незнакомцем и мысленно спрашивала себя, волнуясь: "Неужели я такая старая, что забыла какого-то своего ухажера?".

- Варя! - подплыв к утесу, прокричал он и, забравшись на самую близкую к воде ступеньку, взметнул руку над головой, ожидая, что как и сорок лет назад ему помашут с берега в ответ.

Но женщина только повернула лицо в его сторону и, разлепив веки, с отчаянием подумала:"Костик Хакиба тоже любил нырять с утеса. Если бы его не посадили за кражу, я была бы его женой. .... Но почему я не помню этого хлюста?! ... Почему?!". Но память ничем так и не помогла ей.

Чтобы добраться до жестяной коробочки в расщелине, надо было преодолеть дюжину ступенек, на каждой из которых едва могла уместиться ступня взрослого человека. Сорок лет назад он проворно взбирался по ним, теперь же было иначе. Его старое тело потеряло, юношескую гибкость, а упитанный животик не давал груди плотно прижаться к камню, порождая неприятные мысли о падении вниз.

Все же, пусть с великим трудом, он поднялся на пять ступенек и застыл, чтобы успокоить дыхание и унять противную дрожь в поджилках. Щипучий пот застил ему глаза. Кожу на животе саднило. Острый камешек больно колол пятку. Вот именно эта боль заставила его опрометчиво задрать ногу на другую ступеньку и потерять равновесие.

Он упал в море спиной. Шейные позвонки сместились, и, погружаясь в воду, он потерял сознание.

Проплывавший мимо мужчина, увидев, что человек расхлябанно рухнул с утеса, заподозрил неладное и поспешил на помощь.

Старик еще дышал минуту, когда мужчина вытащил его на берег. Он даже видел обладательницу янтарных глаз. Она склонялась над ним несколько раз, и взгляд ее был печален. Так и не силах спросить: признала она его или нет? - он умер до приезда "Скорой помощи".

Молодой санитар, укладывая труп на носилки, поинтересовался у пожилой женщины, не отходившей от покойника:

- Мадам, вы его знаете?

- Нет, не знаю, - ответила та и двинулась к лежаку, - и знать не хочу.

- Зачем же так грубо, мадам? - укорил санитар, но женщина, не удостоив его ответом, села на лежак и, закрыв глаза, повернула лицо к солнцу.