Стихи

Баринова Елена

Во сне и наяву

("Московский рабочий ", 2001 г.)

* * *
Безумная. Уж лучше быть Горгоной,
Зловещею улыбкою своей
Всех убивать и превращать в колонны
И жить потом среди немых камней.

Но я так не могу, я так не смею -
Чем лучше я? - свой ужас не таю -
Закрыть глаза - и я окаменею.
Забрать слова - и превращусь в змею.

2000
* * *
Стой, одиночество, не торопи коней.
Ещё успеешь насладиться бегом.
Помедленней кати свою телегу -
На пир богов - в мир страхов и теней.

Твоя дорога и упрямый мул
Не задают мучительных вопросов…
По мостовой стучат твои колёса -
Вот-вот услышу отдалённый гул…

2000

* * *
Летним вечером нечего делать
Лишь бездельницам - в поте лица
Варят ягоды - меткие стрелы,
И насквозь поражают сердца.

Ну а я - не жена, а обуза
Для любой полноценной семьи:
По ночам приходящая Муза
Отнимает все силы мои.

2000

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

После ливня осыпались розы,
Как слепые и словно без сил.
Принимают усталые позы -
Будто выросли возле могил.

Отдыхают ненужные лейки.
Молодёжь постигает азы
На зелёной садовой скамейке,
Мокрой после июльской грозы.

2000

* * *

Б.Н.К.

Ты скажешь мне: "Воскресни!" - я воскресну,
Ты скажешь мне: "Умри!" - и я умру.
Моё слепое взбалмошное сердце
Послушно, словно флаги на ветру.

2000

АЛУПКА

К львам, лежащим на пороге,
С белоснежной дивной шерсткой,
В долгой мраморной дороге
Перепачканной извёсткой,

Нас зовёт душа Боннани
От шотландцев и Тюдоров1,
Всё построивших заране -
От соборов до заборов.

Уголок, забытый столик,
Автор, утонувший в Лете.
Чёрной магией майолик
Очарован южный ветер.

Зимний сад - души отрада,
Трёх столетий фикус вьётся -
Гость с небесного фасада -
Смертным в руки не даётся.

Статуэтки и камины -
И душа твоя, Татьяна, -
В рисовой соломке тины
Ни малейшего изъяна.

Более чем оболочка -
Эта девочка босая.
Лопается, будто почка,
Платьице, с неё сползая.

Разноликая лепнина
Белоснежнее капустниц -
Кыш, ведь это не витрина! -
Где найдёшь таких искусниц?..

Львам не будет одиноко -
Глажу и даю им клички.
Им - лафа, другим - морока
Людоедские привычки.

И, как Бог, я вынимаю
Из ореховой скорлупки
Не дворец, а слепок рая,
Не на небе, а в Алупке.

1997

* * *

И я всегда одна средь многих лиц весёлых,
А все мои друзья - среди теней печальных…
Верблюду - бедуин, а мне - мои глаголы
Милее всех даров от близких или дальних…

Ленивой, мне стихи милее, чем романы
С мужчинами и те, что в твёрдом переплёте -
Страничка, а на ней затянутые раны,
Которые, увы, так блёкнут в переводе…

1998

* * *

Как в обмороке. Ходит, не спеша,
С утра до вечера в одном халате,
Как опием обкуренный паша,
Как килька полудохлая в томате,
Моя дурная Муза… Любит спать.
Раскинется, и шлейф её оборок
Не аккуратно ляжет на кровать,
А весь скукожится. И гладишь раз по сорок -
Всё без толку… Какая ерунда…
Опять всё не путём в летейской страже:
Кому-то - слишком яркая звезда,
Кому-то и свеча не светит даже…

1997

В ПЕРЕДЕЛКИНЕ

Все в рубашках смирительных боги.
Чистый пол. И в графинах - вода.
Надоели чужие тревоги
Как кухарке - чужая еда.

На столе - круглый диск телефона.
На балконе - сплошная лафа.
Пообвисла немного корона,
Но зато не хромает строфа.

Располневшие музы по праву
Вас ведут на вечерний омлет,
Обещая посмертную славу
И - пожизненно - собственный бред…

1999

* * *
Б.Н.К.
И, очарованная в дым,
Свой чёрный - с Вашим голубым,
Без всякой посторонней цели,
Скрещу как шпаги на дуэли…
И ток по этому лучу
Течёт такой, что я лечу.

2000

* * *

Б.Н.К.

Когда во мне всё плотское умрёт -
Ни жара, ни усталости, ни бреда -
Моя тоска так сладко запоёт,
И пораженье будет как победа.

Слова придут, прохладны и легки,
Как слёзы на кладбищенском граните.
Вам от меня нужны одни стихи?...
Всё правильно - три года не звоните.

2000

* * *

А.З.

Устроив показательный процесс
Над тёмными желаньями моими,
Ты растворился в воздухе, исчез,
Забыл мой адрес, перепутал имя.

И я стою с протянутой рукой.
Моя корысть - не медь и побрякушки,
А ночи чёрные с щемящею тоской
И стон глухой на шёлковой подушке.

1997

НА ДАЧЕ

Здесь ласточки и трясогузки
Махали длинными хвостами
И воздух вышили, как блузку,
Тончайшей гладью и крестами.

Сквозь перекладины забора -
Суровый атеист на паперть -
Глядит смородина с укором,
Как на запачканную скатерть

И слепнет. С ленью нету сладу -
Такая ломота в суставах.
А влюбчивые лягушата
Расквакались во всех канавах.

Шиповник, немощный затворник,
Губами скомканными шепчет -
Так, забываясь, мрачный дворник
Бормочет, будто ищет жемчуг.

И даже к сердцу иноверца
Пристанут липкие, как глина,
Горчичное сухое тельце
Осы и тёмный зуд осиный.

1988

ХУДОЖНИК

Он - ловец красоты.
До чего же хрупка его клетка
из слепых паутинок
и из клейкой тягучей смолы.
Мир затих.
Не дрожат даже чуткие звуки на ветках,
изнывая от жажды гармонии - от немоты.
И художник застыл -
не спешит
оторвать, отодрать от коры
эти нежные бледные тени
удивлённо застывших растений.
Как бездонные ямы,
глаза
за ползущим жуком,
за улиткой, уставшей от лени,
всё следят и слезятся.
Оса
пролетает у губ,
и сухое горчичное тельце её
похоже на шкуру гепарда.
И хрустящие травы,
поднявшись до самых колен,
заслоняют - ревнивцы! -
смазливые лица ромашек.
Художник, скорей!
Улетят - не поймаешь!..
Но он позабыл распахнуть свою клетку.
И мечутся звуки,
залетая и в уши, и в рот, и в глаза...
1988

* * *

Я знаю о любви почти что всё:
Как любят, ждут, изводят, изнывают,
Целуют руки, подают пальто,
Уходят прочь, и напрочь забывают...

Как, идола воздвигнув из любви,
Городят ересь и как мрут от скуки.
С лицом холодным стискивают руки,
Ногтями в кожу впившись до крови…

Я знаю, как о ней не говорят,
Как рифмы от бессилья подбирают...
Как на огне мучительном горят...
…А, впрочем, от неё не умирают...

1987

* * *

И каждый раз в наполненный автобус
Своё большое втискивая тело,
Я вспоминаю Мальтуса.
А ночью, когда воображу себя пророком
И мне мерещится усталый голос Бога,
Диктующего мне свои посланья,
Я с ужасом его читаю мысли…
Среди богов, по счастью, филантропы
Встречаются пока что много чаще,
Чем откровенные мальтузианцы…
И лишь поэтому нас здесь ещё так много…

1999

* * *

Отмерено, отрежь, от страха холодея -
Пусть не казённый дом, но всё одно - страданье,
Чуть тёплая ещё, но всё-таки Медея -
Прекрасное лицо, змеиное дыханье…

Позором будет пусть, но чёрною косою
Насытиться успей, идущий на закланье…
И что тебе теперь беззубая с косою -
Вдохнёшь в себя туман - исполнится желанье…

1998