Охотник

Альгис Микульскис

7. Поэт.

Шаг за шагом, из боли в небыль
Выверяя свой вечный путь,
Подчиненный Земли и Неба
Познаёт мирозданья суть.
Битый солнечным рыжим ветром,
Кожей чующий каждый ритм,
Он - охотник за тьмой и светом
В обиталище строк и рифм.

Счастливой охоты!
На дорогах кривых,
На сплетеньях безверий и вер,
На ветвях оживающих верб,
На полянах грибных!
Счастливой охоты!
В огоньках папирос,
В глухомани брусничных болот,
В перезвуке молчаний и нот,
В перестуке колёс…

Бьётся пульсом живого слога
Заповедное ремесло,
Где зверями ползут из логов
Череды филигранных слов,
Где к рассвету блажен Творящий,
Где и гибель, и взлёт, и плеть,
Где спасение - мир лежащий,
Словно рукопись, на столе.

Счастливой охоты!
В непроглядной степи,
В звёздной песне далёких волков,
В белых высверках глаз и клыков
Да в оконцах слепых…
Счастливой охоты!
Посреди тишины,
Посреди удушающих стен,
Посреди перегрызенных вен,
Посреди тошноты!..

Так отшельники Чуду внемлют,
Так умерших любимых ждут,
Так рожают и пашут землю,
Строят храмы и листья жгут,
Так со смертью о жизни спорят,
Так встречают в лесу пожар,
Так с креста на Иуду смотрят,
Так глотают кипящий вар.

Счастливой охоты!
Заклинатель свечей,
Серокрылый Вершитель Страниц
Из затерянной в небе страны
Неусыпных ночей.
Счастливой охоты!
Блудный пасынок сотни планет,
Брат дырявой сумы да молвы -
Полунищий Поэт…

Он однажды за всё расплатится -
Око за слово, зуб - за звук…
Но не в пыль голова покатится -
В упокой Божьих тёплых рук.
И достанется Богу Богово,
И к истоку придёт река.
Исцелят топором убогого -
Как обычно…
Ну, а пока -

Счастливой охоты!..

* * *

Раскрыли вороны
врата-глазищи,
Раззявили клювы
шире шири
И облака -
портянок не чище -
Над миром круженье
остановили.
Сбился звёздный табун
с круга,
Ангелов гомон:
"Что там? Что там?!!"
А патрон
в обойму входил упруго,
Желтизною блестя,
будто глаз чёрта…
Палец лёг на курок
уверенно,
Рука не спеша
поднялась к виску -
Пуле последний кредит
доверия!
Пуля всегда рада
броску!
Что толку в пьяности,
если есть свинец?
К чему кокаин,
если порох выдуман?
Пусть воют:
"Трус! Он выбрал лёгкий конец!"
Катитесь прочь!
Я больше не выйду к вам!..
Механизм пистолета
как стих - прост,
Пружина дёрнулась,
прямя свои кольца,
Пламя в гильзе
поднялось в рост -
И вот уже Солнце
на части колется…
А утром,
на следующий день после выстрела,
По улицам питерским
и московским
Мчались газетчики,
оря неистово:
"Граждане! Последние новости!!!
ВЧЕРА!
ЗАСТРЕЛИЛСЯ!!
ПОЭТ МАЯКОВСКИЙ!!!"

* * *

С. Хвостенко

Я услышал слова: "Да пребудет земля ему плахой..." -
И рванул пулей-дурой в слезящийся солнечный глаз.
Колотилось кровавое что-то под чёрной рубахой,
Но я знал - надо выжить. И в этот и в следующий раз.

Знал - нельзя потеряться в болотах слюнявых мнений,
Знал, что ждёт меня Город, где каждая тварь - Пророк,
Где так страшно плутать по задворкам чужих настроений,
Где так хочется вмазать "винтом" по сосудам строк.

Где открытые окна плюются к рассвету телами,
Чтобы повод найти для пролития слёз в некролог,
Где страницы газет запоздало пестрят именами
Тех, кто забил на всё потому, что иначе не мог...

Что ж, ловите меня, вот я весь - от зубов до ботинок,
Вот дрожит в перекрестиях улиц мой хрупкий висок...
Да, я знаю, что принцип игры проще детских картинок:
Или будешь играть, или пуля под левый сосок.

Или будешь играть, или сдохнешь от каторжной скуки,
Расползёшься по дням-простыням непотребным пятном
И, когда подопрёт, наложить на себя свои руки
Не сумеешь - ведь будут вонять эти руки дерьмом.

Так оставайтесь как есть - но земля не пребудет мне плахой!
Улетаю в горячий слезящийся солнечный глаз
И колотится что-то под чёрной моею рубахой.
И нельзя умирать мне ни в этот ни в следующий раз.

* * *

С. Хвостенко

Бог развесил над рекой
Облака-портянки...
Я вчера, такой сякой,
Нюхал их по пьянке.

Всё идёт дождём, ничего не ждём,
До креста б допиться - и ладушки,
А кормить ворон нам не в лом, не в стрём -
Вот те Юрьев День, вот те бабушка.
Вот те трын-трава, на траве - дрова,
На дровах - братья, голь голодная.
Где сума-тюрьма - разбирай сама
Да ложись на нары свободные.

Вот те каша, вот те щи -
Ставь ладошки ковшиком,
Спиртом душу полощи,
Режь по сердцу ножиком.
Налетай - подешевело,
Было - рубль, стало - жизнь,
Было - слово, стало - дело...
Эй, сеструха, знай-держись!

Вот те сласть-лафа, одурь-наркота,
Набивай карманы дырявые,
Вот те град Уфа, вот те Воркута,
Вот те в рай билеты халявные.
Вот те мир-любовь - забирай, сестра,
Не жалей о том, что не выпила -
Смерть тебе свекровь, я твой младший брат -
Хороша ж родня тебе выпала!

Ангел по небу летает,
Ловко крыльями сучит,
Не о нас ли пёсья стая
Под оконцем голосит?
Обломайся, гриф гитарин!
В мат молитвы преврати!
Я не русский, не татарин -
Как меня ты не крути!

По сверчку шесток да по венам ток,
Ржой кресты нательные съедены,
Кто на твой роток натянул платок,
Тот и пал на чело отметиной.
Сядь на кол-насест, схоронись от зим,
А коль с губ слетит слово пенное -
Вот те крест, а вот тебе сульфазин
Под рубашку твою смиренную.

* * *

Души на чёрных кладбищенских липах
В каплях дождя преломляясь, дробятся,
Хрустальною пылью тихонько шуршат по изгибам ветвей.
Ползают светлые блики по ликам
Усталых синиц и синицы боятся
Остаться скитаться по мокрой земле и не видеть людей.

Люди, лишённые душ, улетают,
Листьями лиц каменея в полёте
И линии крыльев точны безупречно и ломки, как лёд,
А души в предчувствии душного рая
Вслед им поют одинокие ноты
И смотрят синицы в молчаньи на облачно-каменный свод...

* * *

Чужая ночь над городом чужим.
Дремотный свет стекает с фонарей.
Рассеялись цветные миражи
В проёме кем-то запертых дверей.
Чужие тени бродят по углам,
Чуть слышно половицами скрипя
И спит душа, сожжённая дотла,
И сны её над крышами летят
Домой...
Усталые крылья несут их домой.
Домой -
В страну вековечных несчитаных вёрст.
Домой -
К погостам, заросшим седою травой.
Домой -
К апрельским слезам на ресницах берёз.

Ко сроку все молитвы возданы.
Густеет воск погашенных свечей
И темные глаза чужой луны
Венчают ряд обыденных вещей.
Как равнодушен тусклый этот взгляд
Но память продолжает ворожить -
И спит душа. И сны её летят
В чужой ночи над городом чужим
Домой...
В огромный и дикий заснеженный край -
Домой.
К морозным туманам в зените зимы -
Домой.
В страну журавлиных непуганых стай -
Домой.
К стогам на далёком востоке земли...

* * *

Кровь-любовь, словечки-свечки,
Осень у порога...
Просят, просят человечки
Счастьица у Бога.

Беспробудно, днём и ночью,
Где б их не носило.
Кто большого, кто - не очень.
Что кому по силам.

* * *

Как точили топоры палачи -
Искры сыпали, что рожь в закрома.
Как хрипели палачи: "Получи!.."
Отдавали плаху мне задарма.
Помню, трое их стояло вокруг -
Век живущих Ремеслом-на-Крови
И рубили в шесть натруженных рук
Да под самый корень крылья мои...

Не торопясь да с роздыхом
Били - говорили речи мудрые:
"Не летать тебе, - кричали, - по воздуху
Да ногами не топтать тучи хмурые.
Захотел, дурак, назвать себя вороном
Да в братья податься к ветру-раскольнику!
Ох, забыл, не посмотрел в нашу сторону
Перед тем, как сигануть с колокольни-то..."

Был мой первый душегуб ликом бел,
По плечам коса змеёю текла...
Я спросил: "Как звать тебя?" - он пропел:
"Мол, Любовью меня мать нарекла..."

А второй-то всё молчал - знать скучал,
Не впервой, видать ему убивать.
Я по нимбу разузнал палача
Да по имени не стал называть.

Вот я к третьему лицо ворочу
И - как будто кипятком по глазам!
То ль смеюсь я, то ли криком кричу!
Это ж... Мать-то вашу! Это ж я сам!!!

* * *

Ю. Ю. Ш.

Средь непрожитых нами Великих и Вечных Любовей,
На пустом перекрёстке дорог у границы веков
Мы глотаем отвар человеческой вызревшей боли,
Сотворяя старинный Обряд Написанья Стихов.
Горек вкус у питья, тяжела золочёная чаша -
Но одна лишь молитва родится с последним глотком.
"Наливайте ещё! Где та амфора звёздная ваша?
Ну а Боги иль Черти вы - мы разберёмся потом!.."

* * *

Что есть - Поэт?..

Иерусалим...
Гефсимания...
Сад...
Оливы, которым больше двух тысяч лет...
Огромный, толстые, корявые стволы...
Здесь Иисус молился в последний раз...
Здесь Его поцеловал Иуда...
Здесь Его арестовали...
Здесь сказал Он: "За что, Отче? Отведи от меня чашу сию..."

Наши дни...

В Гефсиманском Саду - работает садовник.
Терпеливо.
Уверенно.
Умело.
Ухаживает за розами.

Совсем мал сад. С приличную квартиру размером.

Паломники...
Со всего света...
Католики.
Протестанты.
Православные.
Лютеране.
Баптисты...

Падают в обморок от ОЩУЩЕНИЯ...

ЗДЕСЬ!
ВОТ НА ЭТОМ КАМНЕ!
ОН!
МОЛИЛСЯ!

Старенькие бабушки...
Может вся жизнь положена на то, что бы увидеть ЭТИ камни...

Истово...

Молятся...

Лбом - в сухую землю...

Жарко...

Очень жарко...

Внизу, у подножия Масличной Горы - кладбище.

В День Суда это кладбище встанет в первую очередь...

Золотой купол мечети Аль Акса над Городом...

С Храмовой Горы Мохаммед вознёсся в рай...

Молятся...

а садовник - работает

древний, как время

седой

высушенный солнцем

работает

просто - работает

Вот - Поэт.

Да ещё - уборщик в Храме Гроба Господня.
Да ещё - смотритель на Голгофе.
Да ещё - монашек, пускающий в Пещеру Гроба.

Это - работа.

Был.
Пробовал пройти босиком по Виа Долороса,
дороге слёз, дороге от Синедриона к Голгофе.
Не получилось.
Горячо...

А в небе - боевые вертолёты ВВС Израиля.
И на улицах - люди с автоматами.

А садовник - работает.
Просто - работает.

Он - ПОЭТ…