Анатомия убийства

повесть

Александр Лобанов

24.04.2002

Глава 7

Гулый Михаил Борисович был жуликом, аферистом и сволочью. Ещё в студенческие годы он пробился в руководство студенческих отрядов и успешно поворовывал у своих же однокашников, причём так ловко, что не попался, а после окончания пошел на работу в горком ВЛКСМ. После наступления рыночных отношений комсомольцы первыми начали осваивать новые возможности. Гулый поучаствовал в делах какого-то банка обирающего московских пенсионеров и прилично заработал на кризисе 98 года, так как был информирован заранее о грядущем дефолте. После того как банк лопнул, бывший банкир организовал строительную фирму и начал грандиозную стройку спортивных и культурных учреждений по всей Москве. Аккумулировав огромные средства он, очевидно, перебрал, или мало отстегнул и его деятельностью заинтересовались спецслужбы. Он не особо этого опасался, но на всякий случай решил стать депутатом. При его деньгах и связях это казалось не очень сложным и Михаил Борисович с головой окунулся в предвыборную компанию. Интервью в газетах, телевидение, митинги...

Всю эту информацию Солопов получил из газет поливающих грязью будущего народного избранника, хвалебные статьи он пропускал. Встретиться с Гулым можно было возле его дома, но адреса Солопов не узнал, ещё был вариант встречи на работе, туда всех подряд не пускают, и на митинге, последний вариант кажется самым простым. Опять вставал вопрос об оружии. Пробраться через толпу, в которой была и милиция и частные охранники, с револьвером было бы проблематично. Скрыться после выстрела практически невозможно. Нужна винтовка с оптикой, а где взять винтовку, в магазине так просто не продадут, нужен охотничий билет и разрешение, да и светиться ни к чему. С оптикой проще, все фотомагазины завалены прицелами, хочешь дневной, хочешь ночной, плати в кассу и вперёд... Мысли о фотомагазине подтолкнули Солопова на протоптанную тропинку, и план вдруг ясно прорисовался в его голове. Он начал действовать.

Первым делом позвонил в редакцию газеты "Края Подмосковья", он часто подбрасывал им фотографии и даже несколько раз фотографировал по заданию газеты. Надо было продлить удостоверение корреспондента, выписанное для Солопова пару лет назад, в период наиболее тесного сотрудничества. Удостоверение могло помочь проникнуть на митинг и оправдать наличие фототехники.

Потом Солопов вытащил из тайника половину наличности, четыре тысячи долларов и поехал по фотомагазинам. В Сивме на Кутузовском купил себе солидный штатив известной итальянской фирмы, но довольно тяжёлый, из-за чего пришлось вернуться на дачу. В Сивме нужного фотоаппарата не нашлось на данный момент, а ездить со штативом по другим магазинам не хотелось. Но всё сложилось к лучшему, с дачи удалось дозвониться в представительство "Кенон" в Москве, телефон он узнал из журнала "Фотомагазин", в представительстве ему дали телефон официального поставщика фотооборудования. Короче на следующий день Солопов обладал мечтой всех фотокорреспондентов, непревзойдённым "Кенон 1-В" и сверкающим аристократической белизной объективом, прекрасной длиннофокусной "четырёхсоткой" с профессиональным индексом "Л". Причём обошлось это долларов на триста дешевле, чем в магазине.

Теперь надо делать винтовку, Солопов решил это вопрос по "конандойлевски" и стал ваять духовое ружьё. В сарае нашлось несколько дуралюминевых трубок разного диаметра и длины, остатки прежних поделок, и несколько титановых стрел к подводному ружью, память о его увлечении подводной охотой. Техникум, в котором Солопов трудился 12 лет, был при институте лёгких сплавов, что и объясняло такое количество оных сплавов в его сарайчике. Стрелы из титана ему точили на заказ, и из подводного ружья они летали на сто метров, но при стрельбе ствол подводного ружья шёл вверх, и попасть из него во что-то меньше стены сарая было невозможно. Из стрел Солопов намеревался выточить пули, диаметр в 8 миллиметров его устраивал. Новая пневматика должна была быть одноразовой, в том смысле, что он не рассчитывал на возможность произведения ещё одного выстрела, а сделать ружьё, не требующее быстрой перезарядки проще. В конечном счёте, получилось единственное в мире по своей бредовой оригинальности пневматическое ружье калибра 8 миллиметров стреляющее титановыми пулями. Чтобы избежать трудностей с закачкой сжатого воздуха или сжатием пружины, Солопов просто напихал сухого льда в алюминиевый цилиндр, с глухим дном, с другой стороны отверстие закрывалось фольгой, а точнее тонким алюминиевым прокатом, вырезанным из крышки банки для пива. Достаточно простое приспособление в виде другого цилиндра навинчивалось сверху, этот цилиндр содержал внутри себя титановую пулю, и трубку-резак для вырезки, закрывающей отверстие фольги. Всё устройство было длиной около десяти сантиметров и привинчивалось к полуметровому стволу сделанному из толстостенной алюминиевой трубки. Сухой лёд по истечении определённого времени испарялся, и в импровизированном патроне создавалось достаточно большое давление углекислого газа. Нарезать винтовую резьбу внутри ствола не получилось, и Солопов нарезал острую режущую винтовую кромку прямо на пулях. Приделав к ружью фотоаппарат с телевиком, Солопов получил конструкцию, напоминающую знаменитый "Фото снайпер" с той разницей, что его ружьё могло не только фотографировать.

Довольно много времени заняла пристрелка ружья, Солопову пришлось даже изготовить ещё пару патронов, чтобы не гонять после каждого выстрела на станцию за сухим льдом, который он покупал у мороженщика. Лёд он засовывал в термос с широким горлом, но тот всё равно испарялся достаточно быстро. Пришлось переделывать крепление фотоаппарата к ружью, так чтобы его можно было отсоединять и присоединять, не меняя настройки прицела.

В конце концов, израсходовав около тридцати пуль, он получил хорошие результаты. С расстояния в 200 метров стреляя со штатива, он попадал в яблоко средних размеров, практически в середину.

Всё это конструирование заняло около месяца, и Солопова за это время никто не потревожил. Но он так увлекся созданием оружия, что ему и в голову не приходила мысль о том, что опасность миновала. Хотя было, похоже, что его забыли, или не смогли найти. У Солопова была цель, он решил убить кандидата в депутаты Гулого и, похоже, ничто не могло его отвратить от этой цели. Как и основная масса населения, Солопов не любил власть имущих. Основная масса депутатов по его представлению были жуликами и лоббистами, хотя он верил, что среди депутатов попадаются и честные люди. Гулый к честным людям не относился и его устранение, представлялась Солопову делом чуть ли не праведным. Наконец всё было готово, Солопов узнал из желтой газетёнки, поддерживающей Гулого на выборах, о дате и месте очередного митинга, в урочный час собрался и обвешанный кофрами с аппаратурой, с тяжелым штативом в руках отправился на акцию.

Глава 8

День выдался морозным. Солнце еле пробивало морозную дымку, усугублённую московским смогом. Никогда раньше в Москве не было столько машин зимой. При социализме автолюбители жалели Москвичи и Жигули и зимой пользовались общественным транспортом. В советские времена автомобиль был роскошью, предметом гордости. И цена простецких Жигулей равнялась пятилетней средней зарплате. Теперь же, что ни говори, благосостояние части населения заметно выросло, да и цены на подержанные авто упали. В эпоху социалистических очередей и записей, старый автомобиль стоил, чуть ли не дороже нового. Теперь же можно насобирать бутылок после крупной попойки и на выручение деньги купит какую-нибудь развалюху. Впрочем, и новых автомобилей очень много, говорят в Москве, новых Мерседесов продаётся в год больше чем в Германии. Кроме того, появилось множество мелочей облегчающих зимнюю езду, одних зимних шин с десяток наименований, только плати да ставь. Средств от ржавчины тоже завались, правда отечественным авто они плохо помогают, зато иномарки, кажется, совсем не ржавеют. Вот зимой в Москве и дышать невозможно стало.

Такие глубокие мысли бродили в голове Солопова, пока он добирался на автобусе от станции Сетунь до клуба "Заветы Ильича" где должен быть митинг. Автобус проскальзывал колёсами на каждой остановке, пытаясь сдвинуть длинное хвостатое тело, от заваленной снежной кашей обочины не задев припаркованые впритык легковые автомобили, застревал в пробках, в результате чего на покрытие в общем-то небольшого расстояния ушло более получаса. Обратно пойду пешком до Кунцева, решил про себя Солопов.

В связи с сильным морозом митинг перенесли внутрь здания. В клуб Солопов не пошёл, он увидел несколько человек с кофрами и решил не рисковать. Появление его со штативом может показаться для профессионалов странным, репортёры обычно всё фотографируют с рук, исключая конечно, съёмки с большого расстояния длиннофокусной оптикой. Потом он наверняка знал, что не сможет удержаться, и достанет свой новый Кенонон из чувства гордого обладателя, и наверняка к нему подойдут хуже укомплектованные фотокорреспонденты, и он будет гордо дискуссировать с ними на вечный вопрос папараци, что лучше Никон или Кенон. Поскольку эта тема, настолько же бессмысленна, насколько вечна, споры по ней достигают накала религиозных противоречий. В результате его могут запомнить, что наверно плохо. Оставалось попытаться подловить Гулого на проходе, на пути туда, либо обратно.

Народ рассосался, змеёй втягиваясь в двери клуба. Подъехал кортеж из трёх автомобилей, два Мерседеса, один из них шестисотый, и джип Ренджровер и объезжая дом культуры справа направился к задним дверям. На стоянке сзади дома культуры машины припарковались. Когда Солопов дошёл до заднего угла здания, в машинах никого уже не было. Так даже и лучше, решил Солопов, есть время подготовиться. Рядом с домом культуры спрятаться было негде, но за хилыми посадками деревьев небольшого парка окружавшего дом культуры виднелась новостройка, а точнее долгострой. Похоже, кто-то чего-то начал строить в советское время, а потом нужда и пропала или деньги пропали...

Сторожа на стройке не обнаружилось, хотя дорожка была вычищена от снега. К Солопову подошла неуклюжая, длинная и приземистая, и видимо беременная собака, и со слезой посмотрела долгим взглядом прямо в глаза.

Прости уж, нет у меня с собой ничего, оправдываясь, забормотал он и собака, отошла тяжко вздохнув.

Без труда Солопов поднялся на третий недостроенный этаж здания. Перекрытия уже стояли, но вместо окон зияли пустые дыры. Задняя дверь Дома культуры и стоянка автомобилей были как на ладони, но далеко, метров 300. Солопов не спеша расчехлил штатив и поставил его в паре метров от оконного проёма, обзор при этом остался прекрасным но от автостоянки его видеть не могли, по крайней мере, без бинокля, тень внутри здания его маскировала. Солопов приладил трубку ружья к штативной головке при помощи штатного винта, пристегнул сверху аппарат и включил. Авто фокус работал нормально и Солопов внимательно через объектив осмотрел автостоянку. Возле автомобилей стояли два человека и профессионально поглядывали по сторонам, наверно охрана, больше никого видно не было, мороз разогнал по домам. Однако ноги мёрзнут, подумал Солопов, не простудиться бы, надо бы прикупить коньячку, чтобы дома полечиться, впрочем, какой сейчас коньяк, одна подделка. Вот в период застоя армянский коньяк, однако, был, три звезды, красота, или грузинские, которые больше десяти лет выдержки, с именами, "Греми" например… Можно конечно и рому прикупить, он лучше коньяка согревает, раньше помниться продавался "Порто Рико", зверь, 60 градусов, куда подевался, хотя и теперешний тёмный "Баккарди" совсем неплох, но дороговат, конечно. Ну, с простудой может и можно справится, продолжал размышлять Солопов, а вот при таком морозе давление углекислого газа в патроне будет заметно меньше, может и пуля не долетит...

Возле дома культуры возникло оживление, из задней двери выходили люди. Солопов припал к видоискателю, высматривая знакомое лицо. До того Солопов видел Гулого только по телевизору, специально записал теледебаты с его участием и смотрел несколько раз подряд, заучивая черты наизусть. Чтобы сильно не раздражаться звук он отключал.
Ага, вот это лицо...

Гулый шёл без шапки и с кем-то разговаривал. Солопов не успевал отследить и прицелиться пока Гулый двигался, да и наверно не смог бы правильно вычислить упреждение при стрельбе по движущийся цели.

Несмотря на свой пацифизм, Солопов стрелял неплохо. Отец его, фронтовик, в ту пору, когда Солопов был ещё ребёнком, активно участвовал в ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии авиации и флоту), и увлекался пулевой стрельбой, был мастером спорта и даже побеждал на первенстве Москвы. Он достаточно часто приносил домой мелкашки, и рассказывал, как надо целится и как стрелять. Так что теоретическая подготовка была хорошая. В подростковом возрасте у Солопова появилась духовушка, а так как он жил в частном доме с большим участком, проблем со стрельбой не возникало. Духовушка прожила лет 15, пока не сломалась пружина, последними мишенями уже в студенческие годы служили пустые бутылки, в соседнем дворе. Вино проносили контрабадной многочисленные приятели и подружки, с коими Солопов и выпивал в своей комнате на втором этаже. Бутылки выбрасывали в окно, в заброшенный соседский сад. Весной они начинали появляться из под снега и являли из себя достаточно трудные мишени. Попасть надо было точно в серединку бутылки, а то лёгкая пулька уходила в рикошет.

Гулый продолжая вести с кем-то, разговор остановился возле автомобиля. Солопов чётко видел его профиль в видоискателе фотоаппарата. Медленно он совместил кружочек в центре кадра с виском Гулого, в виске самая тонкая кость подумал он и плавно нажал спусковой рычаг. Пикнул сигнал автофокуса фотоаппарата, рычаг одновременно служил спуском. Хлопнуло ружье, и одновременно застрекотал фотоаппарат, снимая всё происходящее со скорость 6 кадров в секунду. Гулый вдруг повернул голову и посмотрел прямо в видоискатель... и напряженно державший рычаг спуска Солопов увидел, как пуля попадает в ненавистный лоб.

Глава 9

Резко потеплело. Буквально за ночь сильный мороз сменился оттепелью, в небе засияло солнышко, на крыше начал подтаивать снег и закапали сосульки, прямо весна. Солопов сидел на крыльце и наблюдал, как приходящий кот Васька таскает рыбу. Специально для кота Солопов прикупил в магазине самой дешёвой рыбки и, отварив, высыпал в миску. Кот из миски есть не собирался и перетаскивал рыбу по одной под дровяной сарай, где у него была лёжка. Где живёт кот, никто не знал, но он был не местный, в смысле не из этого посёлка. Кот приходил питаться несколько раз в неделю, причём зимой он появлялся реже, в сильные снегопады вообще не приходил, а летом ошивался на участке почти каждый день. Посещал он так же несколько соседних участков, на которых не водились свои кошки или собаки. Раньше у них жила своя кошка, очаровательно пушистое создание с белой грудкой и в белых тапочках. Как говорила тёща "полусибирская", что означало наличие некой дворянской крови. Кошка отличалась острым умом и самостоятельным характером. С утра она сама забиралась к кому-нибудь на колени, к тещё, тестю или к Солопову и позволяла себя гладить, потом, как бы выполнив долг, она удалялась и дальше, в течение дня пресекала все попытки взять её на руки. Чужих она на дух не переносила, могла укусить или покарябать покушавшихся на её свободу гостей, особо неприглянувшимся она могла и в ботинок написать, из чистой зловредности. К членам семьи она относилась терпимо, тёщу просто обожала, когда та уходила в гости к соседям, кошка пробиралась за ней и заглядывала в окна, как там хозяйка. Зимними вечерами она любили заигрывать с Солоповым, цепляя его за валенки из-под дивана. Когда ей кидали клубок ниток, бегала за ним в припрыжку как котёнок и по-собачьи приносила в зубах обратно. Кошка хорошо ловила мышей и крыс, от этого и умерла, отравилась, поймав отравленную мышь. Слёз было… Тесть сделал маленький гробик и закопал кошку в углу участка, а через год и сам помер, ещё через полгода тёща и пошло поехало…

Раздался звук мотора, напротив калитки остановилась знакомая восьмёрка. Рафик вышел из машины, запер дверцу и, открыв калитку, направился по дорожке к крыльцу. Солопов не удивился его приезду и, сдержанно поздоровавшись, продолжал наблюдать за попытками кота утащить за один заход пару рыбёшек. Увидев незнакомого человека, Васька резво побежал к сараю, часто перебирая короткими лапками, решил не рисковать и оставил часть рыбы на дорожке.

Рафик немного помялся, не зная с чего начать разговор, его маленькие глазки изучающею буравили Солопова.

Чем обязан, - не выдержал Солопов, тем самым, открыв тему для разговора.

Позавчера было покушение на Гулого.

Я смотрю телевизор, оживился Солопов, жаль, что не насмерть, а то бы я мог жить спокойно.
Рафик посмотрел на него своими буравчиками и сказал. Угу. Ну, я на всякий случай приехал, ну, в общем, теперь тебе можно жить спокойно, ну, считай, что всё обошлось.
Он еще поулыбался, осматривая заснеженный участок, капающие сосульки и по-весеннему яркое небо, потом пожал протянутую Солоповым руку, сел в машину и уехал.
Рано утром Солопов проснулся с чувством возбуждённого беспокойства, оделся, позавтракал, и стал метаться по дому. Подошёл к телефону, висящему на стене кухни, протянул руку к трубке, телефон зазвонил.
Алло… Владимир Леонидович… Голос был незнакомый.
Вам надо срочно уезжать с дачи, они уже выехали, спрячтесь, где ни будь, как устроитесь, позвоните 117-77-77, легко запомнить, спросите Иванова...
Раздались короткие гудки.

Солопов сразу поверил, дело серьёзное. Быстро распихал по карманам деньги и документы, взял кофр с фотоаппаратурой, сложил в сумку газовый пистолет, патроны и порох. Вдруг его охватило бешенство, какие-то сволочи выживают его из собственной дачи, ну погоди...

Он взял радиоприёмник и полёз в глубокий подвал, лампочка в подвале зажглась, как только он открыл люк, сработал микровыключатель на крышке люка. Солопов включил радио на полную громкость, поднялся наверх, закрыл люк, ага сверху слышно. С трудом притащил оба баллона с газом из железного ящика стоящего на улице и, кряхтя, спустил их в подвал, туда же с большим трудом спустил почти полный баллон кислорода, припасённый на случай покраски машины. Потом он нажал на кнопку автомата и отключил электричество, взял фонарик и победитовый стеклорез и полез в подвал. В подвале Солопов аккуратно провёл колесиком стеклореза по лампочке и осторожно, чтобы не повредить нить накала, отсоединил стеклянную колбу. После этого он заткнул вентиляционное отверстие подвала каким-то тряпьём, отвинтил краны на баллонах с пропаном и кислородом и поднялся наверх. Солопов плотно прикрыл люк и, зажмурившись, вдруг взорвётся, нажал на кнопку автомата, зажурчал холодильник, электричество включено. Надев шапку и куртку, Солопов, прихватив кофр, вышел из дома, не запирая дверь и, через заднюю калитку направился к лесу. В двадцати метрах от калитки начиналась лыжня, утоптанная в прошлые выходные любителями пеших прогулок и шашлыков в заснеженном лесу. Если знать, где свернуть и немного полазить по снежной целине, через час полтора можно дойти до Минского шоссе.

Взрыв Солопов услышал примерно через полчаса, ещё и сворачивать с тропинки было рано. Ага, получилось, и успел вовремя, пронеслась мысль. Через час лазанья по сугробам появился просвет в чаще, вот и Минское шоссе, он быстро пересёк его и, скрываясь в лесу, пошёл в сторону перекрестка Жаворонки-Крёкшино. Через двадцать минут он уже голосовал на дороге в Крёкшино. Его подобрал кавказец на громыхающих Жигулях и довёз до киевской железной дороги. Там Солопов сел на электричку и доехал до станции Победа. На Победе была дача старого институтского приятеля Володьки Симакова, первое, что пришло в голову Солопову, когда он подумал об убежище. Когда-то в доме жили родители Симакова, а после их смерти его младший брат. Брат умер года три назад, и теперь домом пользовались как дачей сам Володька и его старшая сестра. Летом тут было полно народу, а зимой наезжал только сам Володька проверить, как работает АОГВ, дом был подключён к магистральному газу, и на лыжах покататься, да и то не каждую неделю. Солопов раньше часто наведывался в гостеприимный дом со всей семьёй на пикнички и зимние шашлыки с катанием на санках и другими зимними развлечениями.

Он знал, где обычно хранятся ключи, и открыл дом без проблем. В доме было тепло, из кранов текла горячая и холодная вода, почти рай. До выходных его никто не потревожит, а если приедет хозяин можно всё объяснить, сославшись на травму головы и невозможности находиться в собственном доме, где всё так напоминало погибшую семью.

Переночевав, Солопов решил съездить в Москву и позвонить. Без проблем доехал до Киевского вокзала и из автомата позвонил Иванову.

Давайте встретимся... на Кутзовском... остановка возле театра кошек... я Вас узнаю...

Иванов оказался высоким мужчиной спортивного телосложения с тронутой сединой висками, наверно чуть старше Солопова. Подъехал он на Пассате, не выходя, открыл пассажирскую дверцу машины и позвал Солопова по имени. Они минут двадцать покружились по Москве и остановились на садовом кольце недалеко от выхода со второй территории зоопарка. Пойдем, перекусим, сказал Иванов, тут есть забегаловка, в которой прилично кормят, и вино есть хорошее, вы вроде как Бургонским увлекаетесь...

Кормили и, правда, прилично. Иванов заказал бутылку красного вина и пил с Солоповым наравне, даром, что за рулём. Вино было не Бургонское, а какое-то ординарное Бордо, но очень неплохое. За трапезой Иванов обрисовал Солопову, сложившуюся ситуацию.

Доказательств участия Солопова в покушении на Гулого нет. Хотя они могут и появиться, очень своеобразный был инструмент сделавший ему лоботомию... Говорят, что есть надежда, правда маленькая, что Гулый придёт в себя но, скорее всего ему придётся вести растительный образ жизни. Такова вот ирония судьбы, теперь никто не желает его смерти. Гулый не являлся вещью в себе, он был человеком Закревского, Бориса Моисеевича. Похоже, именно люди Закревского посещали дачу Солопова. После того как они погибли при взрыве дачи, у Закревского прибавилось уверенности в причастности Солопова к покушению на кандидата в депутаты. Солопову надо бы затаится, пересидеть недельки две три, а потом, когда всё немного успокоиться уехать за границу, документы и деньги ему подготовят к моменту выезда.

Солопов поинтересовался, откуда вдруг такая забота о человеке, на что получил ответ, не все так сильно любили Гулого, и то, что он вроде, как и не умер, но уже никому не мешает многим на руку.

А что из себя представляет Закревский, чем занимается, где живёт. Спросил вдруг Солопов.

Ну, Вам до него не добраться... Алигархс... ухмыльнулся Иванов, хотя впрочем, почти, что Ваш сосед, на Красногорском шоссе живёт, дача напротив родника, чуть повыше тёшиного языка, наверно видели высокий красный забор. Но охрана у него нормальная...

У меня же вчера Рафик был, сказал, что я теперь могу не беспокоиться, вспомнил Солопов, обманул выходит. Он из ваших?

Рафик вчера подорвался в Вашем доме, я думаю, он шёл первым, и с пистолетом в руках. Он же на Закревского работает, ну и мне помогает немного. Вот и занервничал. Иванов улыбнулся обаятельной искренней улыбкой, показав безукоризненно белые зубы. Не иначе блендомедом чистит, пронеслась идиотская мысль в голове обалдевшего Солопова. Они допили вино, Иванов расплатился за двоих и они распрощались у автомобиля, договорившись, что Солопов позвонит через две три недели, если будет ещё жив, острота ситуации спадёт и он сможет уехать за границу, а документы Иванов ему сделает.