Глава 1 - 3  -   Глава 4 - 7  -   Глава 8 - 10  -   Глава 11 - 15  -   Глава 16 - 19  
Глава 20 - 23  -   Глава 24 - 28  -   Глава 29 - 34  -   Глава 35 - 36

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

И пока Прасковья Михайловна соблазняла родственников мужа Нины в Томске прибыльными вариантами скупки и пе-репродажи ценных вещей,ругалась,мирилась с ними на почве исчезновения то ли мифических,то ли реальных золотых де-сяток, испарившихся в одно прекрасное утро из ее мягкой пуховой подушки,проявляя изрядную изворотливость и слово-охотливость свойственную поднаторевшей в столичной жизни женщине,жизнь у Нины в Новосибирске становилась похожей на суровую нищету голода,в умирании от которого находи-лась ее семья.В первые месяцы войны,когда, итак редко встре-чавшиеся без карточек и талонов, продукты питания исчезли совсем из распредов,куда в качестве продавцов ринулась наи-более бессовестная часть работников промышленных пред-приятий,в одночасье ставших не инженерами,а продавцами, чувство голода было еще терпимым.Старший сын ее,который в первый год войны уже начал учиться в школе, сдавал бес-конечную подборку книг из серии “ЖЗЛ”.За нее в местном букинисте дали ничтожно-малую сумму денег. Тем не менее, на эти деньги удалось купить по случаю небольшое коли-чество прогорклой муки да к тому же зараженной каким-то жучком.На эту подболтку к пустым похлебкам из клецк семья и перебивалась.Наступала зима.Суровую сибирскую зиму 1941г. встречали в нетопленной квартире при свете “гаси-ков”,представляющих собой сосуд, в масло которого встав-лялась скрученная пакля,служившая фитилем для освещения комнаты.Лишь позднее удалось раздобыть керосина.И это было счастьем.Оно,это счастье, бывало кратким,но запомина-ющимся.То удавалась установить маленькую буржуйку в ком-нате или на кухне.А затем,по случаю,настрогать лучин от найденной на улице доски.То обнаружить в углах квартиры уже совсем ненужную книгу,или даже очень нужную,но та-кую,из которой могло было быть извлечено тепло при ее сжигании в драгоценной буржуйке.Все шло в дело обес-печения и продления жизни.И это было счастье.Маленького сынка тоже нужно было кормить.А у него пропал аппетит и его большие глаза смотрели на мир тем внимательным взгля-дом,который так типичен для детей военного времени. Вы-даваемые по карточкам продукты исчезали мгновенно. Ры-ночные цены за буханку непропеченного хлеба равнялись ме-сячному заработку Нины,хотя работала она сразу в трех мес-тах.Мясные продукты в магазинах отоваривались крабами, которые большинство населения Сибири вообще не перева-ривало и за пищу не считало.Одноко Нина как врач пони-мала,что это хоть какая-то белковая пища и научилась разог-ревать ее на сковороде с солью,иногда ей перепадала селедка иваси,которую в распреды завозили с Дальнего Востока.И это был уже настоящий пир.Она и близкий ей человек Агния Евгеньевна,воочию помнившая голод в первые годы ре-волюции,научила Нину поджаривать на сковороде зеленые зерна кофе,которое служило мощным стимулятором жизни и бодрости,превращая работу в страну,в которой осознавалась бесконечность ее территории.Осадок кофе тоже шел в пи-щу.К нему добавляли сахарина,а затем,тщательно перемешав такую массу,подсушивали ее,и в форме шариков употребляли как сладость.

Пережив весну 42-года,Нина поняла,что выживет с двумя малолетними детьми,сохранив семью.Хотя воскресных дней воюющая страна не знала,но все же удавалось выкроить недолгие часы,чтобы набрать черемши или лесной ягоды, гри-бов.Здесь пригодился тот опыт,который передал вполне ей отец,когда всей семьей они делали заготовки в лесной кладовой.Нина, как и многие другие сибиряки,отвоевала перед окнами своего дома небольшой участок каменистой земли,с которой они вместе теперь уже с девятилетним сыном, быв-шем ей опорой в ее хозяйственных делах,получили первый долгожданный урожай картофеля.Это было счастье.Оно,это счастье,приходило не только в форме съестного,но и в форме незатейливой игры ее детей с детьми близкими ей людьми, теплый локоть которых она чувствовала в самые трудные мо-менты своей жизни.Они ощущали это счастье и хмурой ночной предновогодней пургой,когда все вместе лили из пара-фина свечи для украшения елки,которая всегда,даже в самые грозные годы войны,давала взрослым и детям несказанную радость и надежду на скорое окончание войны.Все жили и мечтали о предстоящей победе,лелея ее в своем сердце как самую дорогую мечту.Вот она осуществится.И все будет хорошо.Все надеялись,что близкие вернуться живыми.О здо-ровье в этот миг вовсе и не думали.Здоровье было чем-то запредельным.И первое,что они сделают после победы.Это вдоволь наедятся хлеба.Хлеб был мечтой.Хлеб был жизнью. Хлеб был надеждой благополучия.

День начинался так рано,что на улице стояла еще непрог-лядная тьма ночи.День заканчивался так поздно,что на улице стояла уже непроглядная тьма ночи.В промежутке сгущаю-щемся было время,отвечающее времени человека.И человек был мерой текущего из его рук количества вещей.Как часто вещи принимали форму людей.На операционном столе эти вещи после удаления конечностей обретали звериную пестро-ту криков,в которых вставала душа гимнастов и борцов, страдальцы не вспоминали даже места,где они обретали эти чудовищные ранения.Душа возвращалась в оболочку иссчен-ного пилой тела и страдала физическими болями.Эти боли были болями фантомов,изъятых вещей тела.Распадаясь,вещи тела не желали отторгаться от своей основы.И та часть тела,в которой душа,присев от страха и боли,копошилась в своем смертном состоянии,требовала возвращения отторгнутых тка-ней,уже давно потерявших не только форму,но и назначение как органа обслуживания человеческой жизни.Бинты,кровь, запах пота,кала и мочи,невыносимой грязи,когда-то бывшей грязью боя,а теперь смешавшейся с человеческим естеством и предствалявший корку праха земного естества плоть от плоти и кровь от крови,все это и многое другое,что просто не имело словесного портрета,а лишь могло передаваться из дыхание в дыхание,из взгляда во взгляд,из сострадания в сострадание,все это и многое другое ежечасно и еженощно Нина прокачивала через свое дыхание,через свои золотые руки хирурга,через свою ткань нервов,через свое сострадание и бесконечное со-болезнование,гляда на совершенные и несовершенные муж-ские тела раненных и изувеченных людей,которые в бинтах и кровавых пятнах уже после операции и с надеждой на жизнь,считалось,выздоравливали уже на этом свете.Но неко-торые,осознав свою некчемность в мире трудных отношений на зазубренной земле,уже не хотели иметь с ней дело.Нина хорошо запомнила обрубок,оставшийся после операции без рук и ног, от молоденького лейтенанта с бесконечно свет-лыми как небо в ясную погоду голубыми глазами, попросив-шего санитарку посадить его на подоконник,чтобы увидеть дорогу возле госпиталя.А затем кинувшегося в проем окна с четвертого этажа.Никто не знает предела силы человеческого духа.И этот лейтенант,воспитанный в духе советского време-ни,не мог ведать,что солдат, простой крестьянин Калужской губернии,оказавшийся без рук и ног,стал создавать шедевры росписей икон в миниатюрном исполнении, держа в зубах кисточку,подбирая божественные цвета передачи света и тени на иконах Николая-угодника. Спаситель,распятый в глубинах вещества человеческого тела, являл собой пример для под-ражания всем живущим,но живущие в новом мире павликов морозовых и николаев островских не ведали о той скрытой мере духотворения,которая к мученическому страданию Нико-лая Островского прибавляла силу Божественного Открове-ния.Когда мера страдания некоторых раненных заканчивалась относительным выздоровлением,их реабилитация состояла в получении инвалидности.Ивалидность первой группы давала право не работать.И кольчатые звенья иерархий медицинских врачебно-экспертных комиссий должны были придирчиво как этого требовала инструкция уменьшать число инвалидов пер-вой группы не простым обозрением отстутствия конечности, а соображением госудраственности принимать решение сможет ли инвалид работать,не имея ноги,ног,руки и ноги, поскольку страна своей статистикой уже вела детальный подсчет убыт-кам инвалидностей всех мастей,порождая кучу суровых и неприступных врачей ВТЭКа.Наличие инвалидности первой группы считалось благом.Не работая,инвалид мог подвизаться на базаре в качестве попрошайки,для виду торгуя спичками и сахарином,распологаясь в самом центре живого круговорота толкучки,взывая к щедрости и матеря на чем свет стоит про-хожих в зависимости от того,как того требовала торговая обстановка,некоторые при этом даже крестились, но,конечно же,не знали и двух слов из “Отче наш”,поскольку в свое время с усердием молодости жгли церковь даже не будучи комсо-мольцами.Во вторую половину дня как председатель ВТЭК Нина заседала в комиссии,держа втэковскую печать как медальон на груди,поскольку оттиска такой печати было вполне достаточно,чтобы заверить липовую справку о нетру-доспособности.И не раз и не два она была свидетелем как инвалид без одной конечности,матерясь,избивал члена непон-равившейся ему комисии костылем или с размаху кидал в голову такого члена тяжелый чернильный предмет. Способ-ностей развлечься с членами ВТЭК у инвалидов хватало.Но и члены ВТЭК, бывало,отгрывались на несчастных людях,что не просто возмущало Нину,а делало ее ярым сторонником людей увечных и беззащитных.Третья половина дня заключалась в руководстве санчастью завода.Здесь были свои трудности бесконечной внимательности к сотрудникам и руководству предприятием.Остальное время было время ее семьи.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

Погонщики гнали,истекающего кровью и огрызающегося “залпами тысяч орудий”,фрица далеко на Запад.Вот уже и близка победа в Берлине.Впереди многострадальная Прага. Позади,умощенная с обеих сторон трупами,зияющая глазни-цами сплошь и рядом развалин домов,Варшава.

Шорох обесчеловеченной земли в европейской части Ро-дины,переселенные народы в оветренных необитаемых краях плача слякоти.

А люди радуются солнцу.Год Победы.С нетерпением ожи-дают наказания преступников фашизма.Где Гитлер? Сталин в Кремле!На фоне переиспытанных несчастий вера и бесчестье очередному начальнику.

В Новосибирске с удивлением взирают на первых пленных немцев,строящих дома быстро,слаженно,уютно.И как будто никто не знает и не слышит о страшном искитимском ла-гере.Люди начинают лучше одеваться.В городе орудует “Чер-ная кошка”,но все равно весело.Все комментируют открытие музыкального сезона оперой “Иван Сусанин”.

Люди стали лучше питаться.Американская тушенка и яич-ный порошок высветляют улыбки на лицах прохожих.Число слепых и нищих с поводырями,останавливающихся около до-мов и поющих грустные армейские песни,вызывающие жа-лость, уже не так бросаются в глаза.Эта публика смещается в вагоны электричек и углы базара.Распивочные и рюмочные работают в удвоенном режиме.Драки обретают жуткий кро-вавый оскал,который во время войны не так особенно бро-сался в глаза.

Появляются и новые жильцы в доме Нины.Странные и быстро сменяющие друг друга лица.Их квартиры заполняются трофейной мебелью, персидскими коврами,невиданными лю-страми,женская половина таких квартир ходит в чернобурых мехах,а младшее,детское поколение,напялив бесчисленное ко-личество орденов Ленина,боевого Красного Знамени и другую военную атрибутику бахвалится заслугами отцов. Которых,к слову сказать,через некоторое время сажают в кутузку и уже не выпускают как проворовавшихся на складе интендантов.В частных дворах округи из ворованного со складов сахара варят детские сладости:петушков на палочке всех цветов и оттенков от красного до ядовито-зеленого и прочую другую сладкую дребедень,от вида которой у всех остальных мальчишек двора слюни текут из безвитамининных ртов. Ку-пить нельзя. Недоступно по ценам.Отчего завязыватся драки-кидание кир-пичами друг другу в голову.Кто в кого попадет. Дворовая ребятня живет по своим законам.Старшие солидно раскупают у детворы штучно продаваемые трофейные сигареты. Трофей-ные отрезы,сервизы и даже мотоциклы “харлеи” появляются в продаже комиссионных магазинов, ну совсем,по баснословным ценам.Авиационный завод “Чкалова” начинает беспрецедент-ную акцию:серийный выпуск гоночного велосипеда с нес-колькими скоростями-мечту всех юных ротозеев.

По праздникам и без праздников на домах официальных учреждений портреты спасителя нации-человека с усами в маршальском мундире при орденах и со звездами героя.Все несмышленыши знают-это спаситель нации,отец всех наро-дов-Сталин.Он любит детей.Группы:Сталин и девочка Мам-лакат-сборщица коробочек хлопка,пионерка отлиты в единую группу из гипса.Те,кто не читает газеты и не видят портретов Сталина,могут,если хотят,приложиться губами к многочис-ленным бюстам,расставленным в бронзе или мраморе в раз-ных частях города Новосибирска,особенно на площади перед бульваром или центральном парке культуры и отдыха,где ког-да-то было кладбище, и изредко встречаются в глухих уголках сада неубранные надгробия.

В день Победы Нина принесла детям котика тигровой масти с белыми лапками и грудкой.То-то было радости.Она стояла у окна и плакала.Когда старший ее сын спросил, по-чему же она плачет,она ответила:”Победа, сынок, Победа!”-"Так почему ты плачешь?"-настаивал сын.-"От радости, сы-нок,от радости!"-отвечала она,сдерживая рыдание.Она еще не могла рассказать ему,что вынесла за эти годы.Она уже не мог-ла рассказать ему,что вынесла за эти годы.Все это было уже в прошлом.И все это уже было просто невозможно передать словами.Рыдание переходило в облегчение у нее и в бубен брюха- веселье у других.Горячий булыжник дум уже не огор-чал многие сердца,пройдет время и они,захлебываясь,от спеш-ки будут вспоминать дни войны с тайным придыханием ра-дости,возглашая минувшее страшное время то ли от того, что они были молоды,то ли от того,что им уже не о чем будет рассказывать в силу пустоты их души и хвастливости лос-нящихся щек.А Алексея все не было с фронта.

Он появился только темной ночью 1946годаИ это тоже бы-ло громадное счастье,поскольку мужчины далеко невсегда по-являлись после войны дома целыми и невридимыми,если они вообще появлялись.Появившись,он уже с места в карьер стал собирать семью в Польшу,где размещалась к этому времени их дивизия.Но Нина воспротивилась этому всеми силами своей души,в клетках которой еще с детства возникло предубеж-дение в отношении многоязычного братства народов на одной территории,испавлинившихся в своей самости.Поэтому она категорически отказывалась ехать в родную для ее деда Поль-шу и твердо стояла на своем:”Дети свободно должны владеть русским языком.А затем сами выберут те языки, которые им в по жизни пригодятся!”.Алексею пришлось смириться.Да в тайне он и не хотел ехать,поскольку думал, возвращаясь домой,что жене не удасться сохранить в неприкосновенности от подселений нажитую ими квартиру,но оказался неправ. Несмотря на бесконечные попытки руководства завода оттор-гнуть часть комнат под подселение,в конце войны квартира фронтовика оказалась неприкосновенной даже для хитроум-ных властителей завода,которые и в бочках злости не сумели преодолеть властность,твердость и упорство скромного началь-ника их санчасти.

К своему громадному удивлению Алексея просто комис-совали на гражданку,установив у него перенесенный во время войны инфаркт,что было для него крайне удивительно,так как после перенесенной слабости,он считал,что совершенно здо-ров,а в его семье больна только жена.

Начались дни бесконечной послевоенной изнурительной работы с утра до вечера для Алексея и Нины.Нина теперь стала работать не на трех,а на двух работах.При этом поня-тие отпуска в ритме их жизни вообще отстуствовало.Обезумев-ший бог советской человеческой Орды продолжал свои экспе-рименты по воспитанию образцово-показательной породы советских людей,осуждая космополитизм,международный сио-низм, вейсмонизм-морганизм и прочие измы, неугодные пламе-ни советских светилен,трудовой народ которых, осчастлив-ленный,наконец,бескарточной системой продажи черного хлеба, кучковался в домовые бригады,вереницами длинных улиц медленно двигавшихся за получением очередной булки ржаного хлеба в одни руки.

Алексей,возглавляя на заводе отдел исследовательских ра-бот(ОИР),с утра до темной ночи пропадал на работе.

Нина с бесконечным удивлением ловила себя на мысли, что ей как бы второй раз приходиться выходить замуж за ро-дного и близкого человека,поведение которого совершенно из-менилось.Пропала скованность и молчаливость.Алексей был тот же и совсем другой.Галдящий шепот зорь войны, океан-ская кровь фронтов,прозрачные лунки бомбежек,распухшие искания выходов из окружений стерло в нем внутреннюю грань опасности ареста,и он думал теперь,что фронтовику все ни почем.Они ошибался.Но эти ошибки помогли ему быстро встать в строй гражданской шахматной жизни грозных дел, именуемых восстановлением разрушенного хозяйства.

Нина болезненно переживала инспекторский визит свек-рови к ним.Иначе его и нельзя было назвать.Свекровь появи-лась нежданно негаданно,будучи тяжело больной,с сильными, затяжными приступами грудной жабы.Цель ее визита выясни-лась почти в тот же день.Она приехала делить привезенные сыном трофеи.А наткнулась на страшную нищету и почти непрекрытый голод.Будучи очень умной женщиной незауряд-ного характера полугрузинки,а в силу этого очень честной и воспринимающей свои промахи как беду,она во всем призна-лась Нине,которая показала ей,присланный еще до возвра-щения Алексея с оказией приемник “Blau-Punkt”,да вело-мо-тоцикл с велосипедом,появившиеся в доме вместе с нехитрым багажом Алексея.

-И это все?-удивилась свекровь.

-Нет,-отвечала Нина.-Вот еще фарфоровая антенна для приемника да лайковые перчатки,которые мне на руки не налазят.Руки у меня опухают.

Это был последний приезд свекрови.Она умерла этой же осенью,любимая не только близкими и родными,но и всем За-истоком Томска,с которым она разговаривала на их родном языке без акцента-татарском.

Алексей вернулся после похорон матери удрученным и тихим как бы ослепшим в небесной синеве осени своего род-ного города,в котором учился,работал и полюбил,городе в ко-тором он потерял многих родных ему людей и который в силу сердечной боли и тоски становился теперь ему совсем чужим. А дома его ждали неприятности.

От жутких тисков военного труда,от скованности рта серд-ца во времена,когда ко многим вещам было пришито ухо, Ни-на заболела тяжело и грозно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Плевки в сердца чистых душ делают их калеками, диалек-тика трудодней юности,зрелости и военного времени в проз-рачных лунках вегетативного невроза превращается в абсо-лютную точку или ноль,от которого отсчитывается нервное возбуждение личного времени,переходящее в боль мышц и тканей сердца,в которых непреклонно и строго в равнодушии к своей определенности рождается ритм страданий как бу-бенцов на колпаке судьбы.Ревматическая боль как числовой ряд,противопоставленный в своем неравнодушии к маске тем-ноты абсолютного нуля,захватывает миокард сердца, синтези-руя бытие боли как неуверенный размах испуга ночного раз-говора с самим собой,превращая неустойчивые ритмы пульса в эйдос,образ страдания,синтезирующего становление духа, про-являющего себя во времени болезни,твердеющего вне себя са-мого для окружающих людей как характер в своем диалек-тическом становлении,в материи которого нет ничего, кроме смысла,рождающейся ауры личности.Материя боли овладе-вала Ниной всякий раз во время приступа,рождая массу и ве-личину опухолей тела,но внутренне стремление не уйти из этого мира,конструировало в ней дух по качеству и форме, отверждая его в перекличке собственных мыслей о судьбе де-тей,старший из которых преодолел лишь воздушную прозу Пушкина,а младший всячески увиливал от обучения по бук-варю,являя собой уже к этому времени бойкость языка и ту-пость восприятия,зацикленного в своем мире детства.

Нужно было выбираться из безысходности болей,не сма-зывая злобой текущий быт жизни,в котором перекличка ни-щеты растянутых месяцев превращалась в годы,но близкая рука любви не оставляла дух без попечения и чаемое сос-традание превращалось у Нины в мужество мужчины, охлаж-даемое женским пылом,бьющим без сна в воспитании сыно-вей и поддержке быта,о котором навсегда потерял представ-ление Алексей.

А старший и,особенно малолетний младший,доставляли нешуточное беспокойство.Последний от удали бессознатель-ности раннего детства,то опрокидывал себе на ноги жид-кость,хранившуюся в парафиновом сосуде и оказавшуюся плавиковой кислотой,то в силу запоздалого ума стрелял в ок-на соседнего дома из малокалиберной винтовки,полагая,что это подходящий тир для таких операций,то подхватывал от соседских ребят дифтерийную инфекцию,от которой,правда, благодаря профессионализму Нины,удалось сравнительно без-болезненно избавиться,то приводил в испуг окружающих тем, что прохаживался по карнизу их четырехэтажного дома,то... Проблем “то...-это...” набиралось предостаточно, и вместе с воздушной прозой чернильных отчетов о работе медицинской санчасти завода да ВТЭКа,с которым Нине пришлось вскоре, несколько оробевшей от активности темноты распятых душ больных,расстаться,жизнь приготовила новые испытания.

Хроническая лекарственная интоксикация,впервые посе-тившая ее в эти годы,являла собой отчаянное сопротивление гудящим строфам дифирамбов и звонким теоремам врачей, утверждавшим безболезненность и беспоследственность лече-ния пенициллином как источником исступленного благопо-лучия жизни.Трагические адовы круги, в те времена еще не посетившие человечество под именем антибиотиков,а являв-шие лишь синеву небесных сфер выздоровления в особен-ности гнойных фронтовых ранений и вследствие этого при-обретшие Атлантово плечо мускулов зазубренной земли, об-рушились на Нину во всей мыслимой плоти и чувственном объеме полуживого сознания,нарекающего законы судьбы на душу.И прозрела она бескачественность и беспредельность материи,взятых как сами по себе,а не в форме болей полиарт-рита,в которых материя доводится до сознания в последней степени ясности и отчетливости.

В такое время сознание ее воспринимало Землю недвиж-ным черным шаром,а сама она в беснечной громадности ин-диговых далей оказывалась на краю смерча народов,где в шквале завывающего ветра на раскаленном до светлой жел-тизны песке громадная голая женщина держала ее на своей бесконечной ладони единосущной плоскости,не испытывая всемирного тяготения,и небытие,лоснящееся светом, проника-ло в неуемный разум наощупь среди округ лежащих проз-рачных плачущих камней.В такие моменты в ушах ее стоял таинственно-родной стих,распухший от исканий истины жиз-ни,вникающий в бред и знание причин имен природноизна-чальных,но не потому,что они качество вещей,а лишь произ-вольно положенные символы,из которых рождается и биб-лейский текст в своей единовидности и многовидности неиз-реченного и изрекаемого и доходящего до нас в форме имен, очеловечивающих знание как ясность смысла.

Солнечная заверть проходила,болезни отступали,безмер-ность смерти еще не тревожила Нину, поскольку вся ее жизнь,словно пламя вздутого костра,нырнувшего в снежную метель,становилось птицей свободного полета,в котором воздушные дали и хаос явлений приобретали строй, укреп-ляясь сводами числа во времени и пространстве,отчего душа ее наполнялась мудростью и милосердием,превращая внут-реннее содержание в акме возраста.

И это внутреннее совершенство как система мира древних душ,с которыми болезнь и переживания сливались в один слитный и нераздельный строй зеркального бреда взаимоот-ражений,начинали иметь главенствующее практическое значе-ние в ее жизни и отношении с близкими,родными и окружа-ющими ее людьми.

Окружающие люди и ранее чувствовали в ней какие-то перемены,относясь с удивительным уважениям, несмотря на ее сравнительно молодой возраст,отражавший не только при-влекательные формы,но и особый склад ума,в своем мило-сердии,сочетаемый с логикой и строем мысли,оказывающий влияние на поступки этих,уже повидавших виды людей,в со-ответствии с ее советами.Вообщем это было неудивительно. И ”завтра” и “вчера” в сознании опытного и знающего жизнь человека еще слабо различаются в смысле своего тяготения и прозрения,поскольку такой уровень прозрения требует и про-зрения страданием,перенесенных душой испытаний,функция которых как температура,масса и скорость процесса созре-вания поступков и принятия решений ускоряют конечный результат,эксплуатируя бесплатно душу страдальца,натяжение струй твердости характера,придающего особую привлекатель-ность внешности такого человека.Страстная вера в свое вну-треннее я,отверждающее и отливающее человека в формы его содержательности,не могло быть ведомо людям,а собственая душа не могла открыть ей этой истины,поскольку гистолоия среза самой души едва ли является к постижению самой индивидульности,если та не костенеет в своей хамской са-мости,едва ли свойственной славянскому генотипу.Вот поче-му внутренний космос таких личностей замыкается пос-троением не глобальных перспектив построения новых обществ,не осчастивливанием человечества,а внутренней ду-ховной сострадательностью к людям, страдающим духовно или физически. И потому,на первый взгляд, всеми видимые таланты таких людей,литургийный строй которых прекрасен в своем совершенстве,вовсе не предназначен для свершения дел глобальных и миропрозреваемых,но в изъязвленной плоти их дух цементирует окружающих людей в своем внутреннем единении и желании дальше жить и преодолевать трудности в своей материальной самости, поскольку вся жизнь их стрес-сов, болезней и недугов души берется на себя такими стра-дальцами жизни,являющих окружающим веселость,ровное настроение,радость жизни в годины испытаний.Поэтому дом Нины в любое время суток был открыт для нуждающихся в утешении духовном и физическом и,хотя все это проходило для окружающих ее близких в режиме повседневной ординар-ности и незаметности,считалось само собой разумеющейся формой текущей жизни,поскольку система медицинского обслуживания на дому по всякому поводу и без повода счи-талась делом бесплатным и чуть ли не обязательным.Но все дело в том,что эти обращения к ней имели характер надежды на выздоровление,которого страдающим не удавалось полу-чить в своем обычном обращении к врачам, несущим в себе заряд нового строя косметического благополучия, приправлен-ного суконным равнодушием системы тиражированных согля-датаев,ревностно отбивающих такт разухабистой пляски за-висти и злобы как меры,уравнивающей всех в своих правах.

Оборотная сторона этой медали коснулась Нины в самый неподходящий момент ее жизни в лице,как обычно бывает, чаще всех сочувствующей ей сотрудницы завода,где она заве-дывала санчастью.Сотрудница эта,возьми да и начни,выражая томное сочувствие, выспрашивать у нее что да как,да почему так долго ее не было видно.А Нина,излучая радость такой ее подозрительности,к тщеславию следовательницы этой сооб-щила,что болела да выздоровела,пока без могилы обошлась,а дальше как знать,но что родная власть определила ей пенсию по инвалидности. Хотя,разумеется,понимала всю проблема-тичность получения пенсии по инвалидности в системе,где она не одну пятилетку проработала председателем ВТЭКа,и не собиралась подавать документов на ее оформление, зная, что женский коллектив ВТЭКа в первую очередь смотрит на цвет лица претендента на пенсию,если же он даже и развалина,но цвет лица у него лучше,чем у них,то и не видать таковому ивалидности,если бы даже определено ему было Богом жить только до следующего утра.Результаты такого собеседования превзошли все ожидания.Собес почти полгода вызывал Нину для дачи объяснений.Но тщетно.Она туда не ходила.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Но если силы убавляются страданием,то последним куется мудрость осознания жизни.Алексею к этому времени испол-нилось пятьдесят лет. Материальное положение семьи Нины улучшилось в результате назначения Алексея не простым инженером завода,а главным,что не изменило его рабочего ритма,но дало возможность самой Нине от перенесенных тяжелых болезней сделать перерыв в работе бесконечного числа нагрузок,очевидно выверенных трудоднями повинности.

Это вовсе не означало,что число страдальцев,жаждущих утешения и в боли,и в духе,к ней уменьшилось.Вовсе нет.Как раз число таких лиц только увеличивалось.И она сама никог-да и никому из приходящих к ней не отказывала,то ли соб-людая клятву Гиппократа,то ли осознавая,что,будучи врачом от Бога,она и не может поступать иначе.Охваченное спазмой вещество ее тела продолжало доставлять ей страдания, пре-вращая печень в тонкую сыпь гроздьев воспаленных клеток, вызывая то высокую температуру,то страшные боли,то испе-пеляющий зуд кожи.Но эти ужасающие страдания имели одновременно наглядно-смысловой рисунок духа,отверждав-шегося даже не в жизни материи самих страданий,а скорее всего в снах,удивительная яркость и глубокая содержатель-ность которых придавали ее сознанию в реальной жизни некую недилимую индивидуальность,позволяющую преодоле-вать ей всю систему страшных мучений плоти и вызывавших веселость духа,ровность настроения и теплоту чувств к ближ-ним.Люди тянулись к ней,обретая в беседах духовное равно-весие в той удивительной системе жизни событий,которые походили на цветной калейдоскоп рисунков,воспринимаемый окружающими люди в их дальтонизме мировоззрения как не-что невообразимо серое,но как бы чувствуя,что на самом деле жизнь совсем иная, требовали разъяснения той серости бу-ден,которые есть сгустки красок в их тонах и полутонах,где запахи жизни будят память,а вкус чистой воды имеет все признаки не только вкуса,но и привкуса.И если события ее жизни,казалось,замедляли темп следования,то антиномическая природа ее духа уяснялась ей самой в природе множества как вовсе на парадоксальная.В этом беге своего духа,который ни-сколько уже не нуждается ни в чем,но все уже умеет и пос-тигает,участвует покой,но не есть покой сам по себе,в кото-ром сущность окутана тьмой,а,наоборот,лоснящийся свет про-зрения измеряет себя наощупь своим мерящим перстом.Это самоотождествленное различие в картинности образов снов пе-реходило у Нины в нестановящуюся во времени струю собст-венного я как завершенной индивидуальности.Поэтому жизнь окрест нее,которая не ласкала,а сверлила в своей будничнос-ти,оставалась ей интересной и не требовала как у Алексея полного и бесконечного погружения в одно дело-изнуряющую работу,но раскрывало ей свободную перспективу,в которой общение с детьми и интерес к их жизни,чтение книг и театр приносили ей радость собственной мысли и наслаждение от наблюдения за жизнью детей,воспитывающих собственные чу-вства на оселке юношеского пространства,где мера ошибки еще может быть исправлена ее опытностью видения жизни.

Время жизни в черном негативе событий Нины постепенно смещалось,обретая светлые черты позитива. Семья, духовная и материальная зрелость в разных естествах тончай-шего синтеза колес ритма событий обретают реальность,и, наконец, после десятилетий изнурительного труда в государстве,положившем на алтарь отечества свои обязательства о благе народа и поп-равшем эти блага в той его части,которая касалась не класса,а наработанной прослойки нового общества- советской интел-лигенции,не отягченной общественной работой,но в пламени вздутого костра новой жизни, растратившей и здоровье, и саму жизнь в служении новому обществу,наконец-то Нина и Алек-сей вместе едут сначала в Москву.Алексей конечно же зани-мается делами предприятия в министерстве.Нина свое свобод-ное время проводит в театрах и на концертах,чьи постановки и представления в при-чинной связи времени и пространства как бы соединяют воедино случайно и мгновенно все пере-житое в совместной жизни с Алексеем в некоторый ряд счас-тья в своей безмерности неразличимого “вчера” от “завтра”,и это состояние, увлекаемое пылом женственности и страстной веры во все же наступающее лучшее недалеко,делает ее бес-конечно счастливой, и это передается Алексею, который, ино-гда,выбирает миг и для театра,и концерта.Они как бы вновь переживают время своей молодости и увлеченности друг другом в картине, где логика и строй разума кончается и ус-тупает место страсти,где слепки древних душ губами вводят в суть смысла жизни,не требуя пропуска Кремля,оставляя за порогом воспитание чувств,застилающих мрак всесовершенной и целостной сущности бытия.

Это ощущение особого состояния экстаза,в котором само оно и природа жизни находятся как бы в вечности,протекает в них как состояние целостности и исключительности.

И пока новый властитель с широким лбом и в светлом коломянковом пиджаке узорно целовал по заграницам тамош-них деятелей,являя миру русскую раскрепощенность обраще-ния,Нина с Алексеем отдыхали,увы,в разных санаториях Кис-ловодска,поскольку существовавшая система благодетельства государством своих граждан рассматривала путевки в эти самые санатории как тарелки зализанных блюд,распределяя их между своими подданными по строгому умыслу логики изде-вательства:”тебе дам!”,а тебе “ни,ни!”,так как Алексей и Нина,хотя и считались супругами,но принадлежали к проф-союзам разной степени обеспеченности.И помрачение их ра-дости произошло уже по совсем другому поводу.

Главврач санатория,где отдыхал Алексей,пригласил Нину на беседу.И в твердой,сухой,ясной и недвусмысленной форме изложения с демонстрацией анализов Алексея доказал ей как врачу,что состояние здоровья Алексея критическое,он стра-дает необратимой формой далеко зашедшего атеросклероза сердца,непрерывно курит,а пульс на ногах у него уже давно не прощупывается.Алексей как маленький мальчик-баловень похохатывал,глядя на их серьезную беседу.И хотя Нина отве-чала врачу,что ей и самой многое было ясно из того,что рас-сказывал ей главврач,но муж относится к ее советам нап-левательски,Алексей после такой совместной беседы резю-мировал своей результат:”Ничего вы,врачишки,не понимаете! Вот и весь сказ.Я привез больную жену!А сам приехал так, между прочим.Если бы я плохо себя чувствовал,то это дело одно,но я чувствую себя преотлично.И раговаритвать не о чем. Баста.Мне к лету нужно быть в Германии,в командировке.А ты,Нина,с младшим сыном поезжай отдохнуть на Кавказ.Я к вам туда тоже приеду,вот и передохну!Не беспокойся.Все бу-дет хорошо”.

Пригубив новый томящийся зной страха сердца за жизнь Алексея,Нина оказалась не в состоянии внедрить новое поло-жение вещей в сознание сотрудников Алексея о его здоровье. Никто не мог себе представить,что громадный мужчина в пол-ном расцвете сил и духовного роста,громкоголосый и во все мелочи технологии завода вникающий человек,”их отец род-ной”,да вдруг и на “краю могилы ходит”!”Да он всех нас переживет!”-такой вердикт вынес трудовой коллектив.На этом дело и закончилось,так как бактерия всемирного равнодушия и попустительства уже овладела членами общества нового типа, в котором “человек есть мера всех вещей”,так как одолеваемые сном общего равенства,качаясь в состоянии покоя в силу того,что ревнитель всеобщего беспокойства-уса-тый властитель дум мирового пролетариата к тому времени почил в бозе,люди создавали в своем коллективе уже ту удивительную форму общежития, что в своей неподвижности заклинателей сфинксов и химер,являла миру новых строи-телей вавилонской башни,но уже коммунизма,для осущест-вления построения которой необходимо было “кипение в пус-том”,которое еще пока не проявилось во всем величии уп-равления грядущим ареопагом,чтобы,наконец,разразиться сво-ей бесконечно монументальной фразой :”Не беспокойте,дайте дожить!”

Если время молодости не позволяло сказать о прошедшей жизни как о скотски недостойной,а время зрелости томя-щееся и томимое не позволяло встать в позу невинного осуж-денца,не подгибавшего ног перед зелеными покойницкими ликами вождей начертанных на красных полотнищах в своей строгости и неприступности,то и теперь как и прежде,как и всегда человеческая судьба частной личности оказывалась за пределами интересов общества,которому было горячо нап-левать на судьбу каждого в отдельности члена коллектива но-вого общества,о котором так усредно на всех перекрестках горлопанили те же властители душ,камуфлирующихся теперь уже как общественные организации, за все отвечающие и все распределяющие,имеющие обо всем самое что ни на есть пра-вильное понятие,не имеющее право быть оспоренным, пос-кольку коллектив и его мнение-это истина в последней ин-станции,если не у господа Бога,то уж у мнения простого на-рода,которые “мы все есть!Ура”.

Сердце Нины обливалось холодом и тоской за Алексея.Ее серьезные болезни как бы отошли на задний план,хотя в са-мом здоровье Алексея внешне не произошло никаких изме-нений.Он был весел и радостен,занимался делами,собирался в командировку и,как всегда,был чем-то занят,одним словом, ”пропадал на работе”.

На какой-то момент страх отпустил Нину,так как пред-стояла свадьба старшего сына-первенца,и жизнь ее семьи де-лала новый крен в ковше текущего времени.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Новое поколение вступало в свои права жизни,заставляя прежнее оглядываться назад,вспоминать теплые ночи и рас-квакавшихся лягушек в пруду,чей концерт потрясает душу своей внутренней гармонией в расширяющемся времени и воздушно-камерным театром земно-водной стихии,из которой вышло сознание для познания собственной самодостаточ-ности в лемехе эха жизни.

Смущен был и Алексей.Он не ожидал,что время в наступа-ющих губах событий сыграло для них с Ниной туш зрелости, и разворот купола небесной синевы упреждающим ежиком гороскопа созвездий готовился продолжить жизнь новых по-колений еще неведомых даже и самим предкам.

Жизнь обладает удивительным запасом неподвижности со-бытий,которые,меняясь калейдоскопом,не осознаются созна-нием вполне,являя собой остановленный ход времени души в собственном воспитании чувств,медленный ритм которых сос-тавляет идеальные величины времени и пространства вне дви-жения,хотя теплое время Солнца всегда остается движением,в котором заключена Вселенная.И связь этих двух временных проявлений как Космоса души и Вселенной прорывается рос-том новой жизни или новых жизней,ослепляя своей нео-жиданной яркостью.Свадьба прошла весело и непринужденно как проходят все свадьбы,ведь это единственное время,кото-рое молодожены воспринимают без проблем,а родители, по-дозревая неприятности будущего,бессильны в своих страхах.

Первыми июльскими днями Нина с младшим сыном вы-

ехала поездом в Адлер,где их должен был встретить Алексей, который к этому времени уже вернулся из командировки в Германию,куда его по делам технологии забросило родное министерство.

Теплый ветер и солнце врывались в окна раскрытого купе, заблудившиееся в небе ласточки издавали тонкие пронзи-тельные трели,и отклик неба наполнял душу счастьем,которое только усиливалось от чтения бесконечных размышлений ми-стера Беттериджа в лунной рапсодии “Лунного камня” У.Кол-линза, да синие мечты Александра Грина успокаивали душу несбыточной свободой духа,неожиданно охватывающей тело в вечном движении к праматери небес-гробовому входу.

Практически эта поездка для Нины была испытанием го-лодом.Ее организм,итак слабо вкущающий от пищи челове-ческой,все сильнее отказывался принимать обычную пищу, замирая от лекарственной аллергии,проникающей по всей ем-кости длины и глубины тела в клеточное пламя океана био-логической жизни.В струях этого невидимого огня и огневер-тей боли мышц не чувствовалось разложения души,но воля радости жизни,омываемая полнотой духовной боли за своих родных и близких.

Тепловоз исправно тащил вагоны,останавливаясь на поло-женных станциях,где бодрое население окрестных мест осуществляло распродажу съестной продукции от варенца до горячей картошки за разлапистые денежные знаки финан-совой системы,которая втайне от любимого ею народа уже готовилась произвести внешне невинную операцию-дено-минацию рубля в десять раз,операцию,которой предстояло опустить рубль,вздыбливая цены на продукты питания и вы-мывая их даже из сельской местности,где производство сме-таны,масла и молока станет ненужной затеей в силу безус-пешных кукурузных операций вначале эпохи,которая закон-чится бровастым режимом ареопага стариков,целующих друг друга в усыхающие уста под немыслимый звон пустотелых орденов,вручаемых за правильное пользование унитазами.

Батон белого хлеба,чай с молоком и медом да манная каша без масла-обычный рацион Нины в день поддерживал ткани ее тела настолько,чтобы научиться не испытывать непрерыв-ное чувство голода,к которому она привыкла еще с войны, надеясь после войны отъесться вдоволь.Но реальная жизнь решала эту проблему своим чередом,задавая суровый режим питания,нару-шение которого приводило к неадекватным последствиям организма,отчего самоограничение как инстинкт воли и само-обладания в новой изнанке бытия,где каждое движение для человека иного покроя,а не Нины,являло бы собой гулкое рыдание и недоступность общения в силу стенаний обречен-ного,наоборот вызывало у Нины неизменную бодрость духа, сияющую первичным светом радости,ровности настроения, желанием вникать во все и вся тех интересов,которыми жили близкие ей люди и,прежде всего,сыновья,раздвигающие еще пока темницы собственного мироздания в осознании хрусталь-ного свода небес судьбы возмужания.

Серебристые тополя,вечнозеленые пирамидальные кипари-сы,ухоженный асфалт дорог,столь нетипичный для районов Западной Сибири,практичные лица местных жителей, разбав-ленных восточным колоритом без остяцкой лунообразности сибиряков придавали мелькающим станциям колорит разме-ренной определенности,в которой понятие цены и стоимости являло собой не привычку спанья,а волнующее море выню-хивающих свой гешефт граждан в блинообразных головных уборах.

Союз советских граждан строился на века,о чем более полувека говорили,писали,утверждали государством измерен-ные люди,в преображенном сознании которых этническая ко-мета народов Союза являла собой нераздельное целое в раз-рушенности старого мира и отстроенности нового,где озве-рение этнических единиц не укладывалось в антропометри-ческие измерения коммунистического кодекса народов, про-никнутых любовью не к греху,распаду и косности,а плотью выстраданного единства народов,для которых нет тайников дыхания,пока русский народ ощупывает звезды,борется с прогнившим вконец капитализмом,сметая с прилавков своих городов все от лимонно-мандариновой и спиртовой продук-ции местных заводов до желтоглазого коньяка,пока денежные знаки всего государства рабочих и крестьян растворяются в темных подвалах местных палладинов примоских республик и краев,подторговывающих из-под полы тухловатой осетриной и черной икрой,запаянной в банки из-под балтийской кильки. Малый атом сепаратизма,национализма еще не растопырен-ный в тугих бумажниках руководящего государством персо-нала,если и существовал,то в тайных кабаках кабинетов руко-водящих начальников,которые пока причесывали время.

Колиглазчерным,желтозвездным вечером Алексей встре-тил их на вокзале душного Сочи,где все еще дышало звонко-голосыми распевами Алесандровича,и все вместе они доехали за считанные пятиминутки до тихой черноморской заводи, бросающей свои хлипкие волны на галечный берег, подни-мающийся мысом Видное,на котором притихшими чайками притаились местные санатории с каменными группами ку-пальщиц,фуникулерами и бесконечными лестницами для здо-ровых людей,приезжавших жизнь покуражить от семейной за-организованности по путевкам всезнающих профсоюзов,под волосищами лап которых всегда нужно было быть послушным и исполнительным.Темная Хоста как черная дыра преиспод-ней встретила приезжавших зазывными запахами шашлыков, чебуреков и треньканьем духовых оркестров,разбросанных по санаториям в приятной беспорядочности под аккомпонемент местных цикад и равнодушных лупоглазых магнолий,желтыми лунами выглядывающих то тут,то там из лаково-черной зелени листвы.

Алексей поместил жену и сына у хозяки дома,которая невесть что делала при их санатории,но очень уж важной шишкой не была,глядя на ее непрезентабельный и затрапез-ный вид.Разместив семью в большой и светлой комнате,он должен был удалиться,поскольку этого требовали почасовые процедуры в его санатории,взглянув с тревожным любопыт-ством на входившую в соседнюю комнату женщину с ребен-ком,сыном лет четырнадцати,спросив мимоходом у хозяйки дома,кто это такие.-А это жена Дунаевского с младшим сыном после случившегося с ними несчастья тихонько здесь отды-хают,"-ответила разговорчивая хозяйка.

И Нина сразу вспомнила страшную трагедию в их городе, случившуюся с дочерью директора “Запсибзолота”, студен-ткой мединститута,взбудоражевшую весь город и реакцию до-сужих голосов новосибирцев,увязавших этот случай с семьей Дунаевского и его таинственной смертью,которая позднее ста-ла именоваться “слабостью невыдержавшего сердца”.

Потекли дни,красившие“нежным светом” зелень кипари-сов,магнолий,потекли дни удивительного покоя,радости и вну-треннего смирения перед красотами самшитовой рощи, со-чинского дендрария с его горлопанским клекотом райских птиц,удивительные дни,в которых семья прощалась с тиши-ной и единством собственного “Я”,в которых стрелы напря-женности хостинского солнца можно было взешивать на ла-дони,расщепляя ногтем микрокосмы прибрежной гальки под небесами бездонного едва синего в своей безбрежности не-ба,проветриваемого божественными ветрами,набегавшими то с моря,то с гор,менявшими свою ориентацию в извилинах, на-ростах и уклонах,поросшего кустарником мыса Видное,иногда сбрасывавшего на головы отдыхающих и молнии,и громы,и ливни бушующей влаги,превращавшейся в потоки гремящей воды,быстро исчезавшей невесть куда в расселинах и промои-нах лесного ландшафта,поскольку местная река Хостинка, готова была принять и не такие потоки воды и грязи,перенося своих посетителей через подвесной канатный мост, стоявший как хрустальный свод над каменистыми берегами реки.

Время бежало вперед.А счастье имело свои границы.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

У Нины и Алексея появилась внучка.А грянувшая на Алексея болезнь в одушевленном недостатке природы явила окружающим его близким и,прежде всего Нине,всю неприче-санность ожидания времени самой болезни,отодвинувшей счастливое понимание продолжения жизни как определенной величины,возникающей во времени,-иначе время было бы не везде,но только в самом веществе новой жизни.Мечты и бред, рождаемые темницей болезни как гулкое рыдание тяжко от-зываются в самом больном,но еще горше было осознание этой болезни самой Ниной,чей мозг и врачебный профессионализм осознавал распластанный спектр туманностей происхо-дящего,гнетущего больного своими невыразимыми страдания-ми,но вызывавшими у Нины на лезвии тоски сердца боль ду-ха,трепетавшего в темном стоне ветра мыслей безысходности и близости могильного червя для родного человека.

Именно в такой момент приходит понимание глубинной сущности времени не как меры движения,но как движения меры времени,движения не в измеряющем и не измеряемом,но в целях ясности, целях,ведущих к облегчению положения больного, и в этот момент заботу проявляющий возносится мерой своего внутреннего страдания даже выше ангелов в своем сострадании за судьбу больного,поскольку берет на се-бя часть его страданий, облегчающих его душу,распутывая клубок материального хаоса больничного режима, врачебного танца неосведомленной теплоты,неопороченного греха равно-душия общественных организаций великолепного века равно-правия и братства,распятого в косности сиюминутных забот.

И вот она торжественная и незаметная минута понимания всей глубины отчаяния,в котором сострадающий потрясен не-возможностью свершения еще чего-либо необычного ради страдающего близкого человека,чьи формы,облеченные еще материей и плотью,приближаются к грядущему разложению в угрюмом соцерцании разрущающегося храма жизни,которая, внезапно утомляясь от всего пережитого,через прикус врачеб-ных трубок,катетров и канюль чувствует себя серебристой мышью,дрожащей от грядущего небытия,которое уже нельзя взвесить и измерить,которое не является фундаментом новой стройки и где реальность уже не может быть выражена чис-лом в своей плотности на числовой оси,от чего старый мир удаляется в калейдоскопическую бездну такой малости, что, сжимаясь в точку,пульсирует иной жизнью,а он,страдалец, вступает в новый мир,где нет “боли и воздыхания”,но сам он уже об этом ничего не знает.

В такой момент определяется единство и целостность лю-дей,имя которым есть просто “семья”.И здесь в этот тяжелый момент как-то само собой оказалось,что жизнь не подвела Нину в своем безудержном равнодушии к судьбам людей.У нее действительно была семья и происходящее с Алексеем как бы явилось реактивом,который каплями собственного ды-хания облегчал ему,Алексею,существование еще в этой,ухо-дящей от него жизни,а Нина чувствовала это единство, сог-ревающее ее в своей близости,хотя она прекрасно понимала, что познание собственных часов времени ее сыновей пока еще заведено в режиме внутреннего эгоистического субъективизма, избавле-ние от которого происходит в притирании граней мироздания к граням собственного “Я”,выпяченного как внутренняя кри-визна пространства в вихре случайных радостей пустоты ново-го времени,преодолеть которые им предстоит еще в собст-венной жизни,в настоящей момент требующей от них обу-чения состраданию к своему ближнему-отцу.

Семья сплачивалась в своем горе,как пещера вселявшая уже иконы души,объединяя разные тела в своем прощальном концерте, концерте,который уже из присутствующих никем и никогда не забудется,а в неисчерпаемом зале памяти будут стоять памятники виденным и пережитым страданиям близ-кого человека,коралловые атоллы,кристаллы и пласты кото-рых окостенеют в своих событиях.

Взволнованная душа любви Нины уже восходящая к спаз-ме своего предстоящего одиночества каждый день творила внутреннюю молитву,выливавшуюся в действия простые и ес-тественные,которые,увы!,никакие врачи совершить уже над Алексеем не могли,а она и ее действия приносили ему,хотя и временные,но облегчения как результат избытка упорядочен-ности и системы уколов мышечных,внутривенных, бесконеч-ного пекла последовательностей таблеток всех родов,видов и мастей,выводящих его тело,сознание на уровень восприятия себя,своих близких:сыновей,невестки,внучки.

Каждодневное рождение и умирание его самого в этом ритме,хотя и утомляло,но не приводило к мысли о бесцель-ности такого бесконечного ряда умираний и появлений на свет,поскольку сама жизнь и сила ее говорили сами за себя:чем круче небо над истерзавшейся болезнями душой,тем краше миг осознающей себя,но страдающей плоти,где душа любит себя в своей осознанности через плоть материи.

А Нина,вглядываясь в дорогое ей лицо и встречая в нем бесконечное желание жить,осознавая мир через боль и стра-дания, шла ему навстречу в терзаниях собственной души, осо-знающей бесполезность арсенала медицинских средств,но в своей безраздельной любви и преданности,лелеющей только одну единственную мысль-продлить эту дорогую ей жизнь, продлить как можно дольше в своей емкости ежедневно мно-жимого инквизитора боли,где хвостатые кометы исстрадав-шейся ткани терзались о звездные зубья небытия,уже не от-личающих дня от ночи,смысла от бессмысленности.

В этой всепоглощающей системе отстаивания жизни перед смертью в самой семье роль той бесконечной громады,ради которой испепелялась сама жизнь Алексея в течение всей ее длительности самостегания и едва ли не смертельных исходов во время войны,сама эта громада,имя которой государство, ра-внодушно взирала на барахтание в сети невзгод ячейки пре-красного жалкого века-самого человека,имя которого самим строем системы ставилось во главу угла совершенствования жизни на земле.В этом не было ничего удивительного и нео-бычного.Государство как система использовала кровь своих граждан как цементирующее начало самой системы,а челове-ческая тоска и неустроенность лишь свободным дыханием испарялись в бесконечность лазурного безразличья неба, осе-дали на теплых или холодных хрящах берегов морей и рек,таились в бесконечной плыни русских туманов, безраз-личием укрывающих окрест поля,равнины и буераки, превра-щаясь затем в безвестные слезы земли-росу.

На эти два дня,когда осеннее солнце сквозь золотые пятаки берез еще глядело с бессмысленной улыбкой на дали дорог, паутину асфальта,погружая свои теплые лучи в слепые стекла домов и витрин,выпали суббота и воскресенье.Нина ходила по лесу академгородка,возле дома своего старшего сына,который вместе с младшим оставались на эти дни рядом с Алексеем, чувствовавшим себя даже несколько лучше,чем в дни предыду-щие и отпустившим ее передохнуть на лесном воздухе.Душа раскрывалась навстречу таинствам природы, которые ей ни-когда не разгадывались,но опознавались не в измеряющем и измеряемом,но в многокачественности, возникающей из одно-родной некачественности,в которой душа, страшась оказаться вне сущего,не выносит долговременного пребывания в небы-тия как алогичности материи,запевающей в разъяренном безте-лесом воздухе,который,взрываясь со дна времен,пронизывает все существо,открывая новый мир виденья.Нине показа-лось,что она увидела нечто такое,что давно уже встречала,это было что-то необыкновенно простое и важное,но было скрыто от нее всем течением жизни и по мере того как она силилась понять,что это было,воспроизвести явленное в своей памяти, это нечто все удалялось и удалялось от нее,заставляя память делать спазматические попытки восстановить утерянное в сво-ем сознании.Но тщетно.Она как бы очнулась и увидела рядом с собой младшего сына.Она даже не удивилась,лишь сердце охватило холодом тоски,а губы стали холодно не своими.А сын сказал:”Папа умер!”

Не помнила она как добрались до дома,но,переступив порог квартиры,она уже взяла себя в руки как это было с ней в любые критические ситуации,поскольку сила воли ее всегда концентрировалась в таких твердых и малых точках сознания, которые позволяли ей принимать не просто героические,но мужественные решения,проникнутые человеческой тоской безысходности.В такие моменты она никогда не теряла при-сутствия духа,а решения ей принятые были единственно вер-ными и побуждали окружающих с чувством надежды всмат-риваться в неопознанные еще факты событий,за которыми стояло спокойствие души.Все,что она знала наперед,чего не желала всей душой,что оттягивала всеми фармакологическими средствами,силой души и любви сердца,все это свершилось.Ее любимый мужчина,отец ее детей был мертв.

И уже позднее,когда онемевшие конечности были спо-собны ощущать себя сами и стали едва слушаться в своей упорядоченности движений,когда мозг ее отошел от спазма внутренней обреченности,когда она осознала,что уже насту-пил вечер, и она сидит перед гробом Алексея,в котором его лицо,до этого еще отягченное предсмертным страданием, вы-ровнялось в своем удивительном спокойствии,достигающем апофеоза внутреннего опознания смысла жизни,покоя, пере-давшегося ей самой,но не в форме отрешенности и безразли-чия,а умиротворенности сознания,”что так хорошо,что так и следует быть в своей бытийности прожитой жизни,где,нако-нец,должен каждый обрести покой в законе и согласии с пе-режитым,где нет ни ночи,ни дня,но есть инаковость,и эта ин-аковость есть уже вечный покой,постигающий смысл жизни”.

Далее >>>

 

Постоянный адрес в Интернет: http://www.litcafe.narod.ru/prose/novels/reflex/ref008.html
©  Сергей Кутолин, 2002

Обсудить на форуме >>>