Хроника частной жизни - опыт рефлексии в романе

Глава 1 - 3  -   Глава 4 - 7  -   Глава 8 - 10  -   Глава 11 - 15  -   Глава 16 - 19  
Глава 20 - 23  -   Глава 24 - 28  -   Глава 29 - 34  -   Глава 35 - 36

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Безраздельная тоска еще не отпустила ее сердце,когда со всей отчетливостью она поняла,что большая часть жизни ей уже прожита,что вдовья судьба ее в пятьдесят с небольшим лет есть свершившийся факт,за которым уже никогда не мо-жет быть обновления судьбы с каким-то другим новым чело-веком,так как любовь ее выгорела без остатка в нем одном и была единственной по своей необратимости и чувственности, которая никогда не была из числа выживания приспособлен-ных и приспособляемых к жизненным обстоятельствам лю-дей,что она сама как личность в своей самобытности обрела такую форму мудрости,которая являла в ней самодостаточ-ность пройденного пути жизни.

Эта внутренняя ее жизнь ни коем образом не осужда-лась,но и не могла быть до конца оценена людьми ее же воз-раста,которые окружали ее и были сотрудниками ее теперь уже покойного мужа.Будучи средоточием кустарного и рас-сеянного зла,сформированного государством о браке и семье как непрерывном жизненном процессе флирта,свального гре-ха и полигамного своеволия,всячески прославляемых и воспе-ваемых в скетчах,развлекательных голубых огоньках и прочих время проводительных программах с участием крупных ар-тистов эстрады с их причмокиванием,подмигиванием и при-танцовыванием,в сознании таких людей цель бытия-полно-ценное пищеварение, в котором ходы и выходы пищевари-тельного акта,то-есть отхожие места и объем испражнений, рассматривались как личная жизнь и культура времяпровож-дения.Государство,которое строило свое благополучие на про-тяжении уже более чем полувека в своей непогрешимости и неприкосновенности пролитем крови своих сограждан по признакам обоснованных или необоснованных обстоятельств, государство,которое стремилось исковеркать судьбы своих граждан путем воспитания подрастающего поколения по принципу практической целесообразности,которая отождест-влялась с духовностью, с непременным напоминанием каждо-му из граждан:”Государство о вас заботится!Государство вас воспитало!Государство оплатило ваше обучение!”-эти и другие примемы кастрирования собственных сограждан,сеяли ложь и пустозвонство в гражданском сознании,воспитывая в домаш-них условиях геометрически возрастающую прогрессию него-дяев,для которых семья пустопорожняя бочка словесного по-носа.

Вот почему Нина была рада,что ее собственные дети, перегоревшие еще в раннем антропометрическом возрасте са-мостью свального греха поощряемого государством,если и не понимали,то сочувствовали глубине ее личного одиночества, переживаемого в прозрачных дебрях живой ночи,когда слезы как маленькие пчелы,вылетев из глаз-ульев,умирают на ще-ках,оставляя тонкие восковые морщины невысказанных и непонятых никем переживаний,тайных рыданий сердца, ско-ванных тоской текущего времени,наступающего как штыки остриями на слабую ткань духа.Это первое страшное время после смерти Алексея Нина перенесла,пережив одиночество.

А проза жизни давала о себе знать.Нужно было рабо-тать,чтобы жить.Нина снова начинает работать там,где рабо-тала во время войны,где работал и умер ее муж,где начал свое возмужание в процессе рабочего ритма ее младший сын.И первое,что бросается ей в глаза:”Люди изменились!” Люди,с которыми,казалось,она не прерывала отношений в течение всей жизни,изменились.Нет,после работы они становились прежними как она их и знала.А вот в самом ритме рабочего процесса,в ходе рабочих отношений-это уже были совсем другие люди.Ей снова, заново пришлось устанавливать с ними трудовые связи,которые не носили характер какой-то натяну-тости,но в них, и людях, и отношениях,наметилось что-то фальшивое и ненатуральное,словно это работали какие-то манекены,установленные в режим самозащиты от государства, двигавшиеся в рассеянном ритме мысли своих искусственных производственных обязанностей,приводящих к производству фальшивых материальных ценностей.Но в тоже время люди боялись оставить в результатах своего труда клеймо фальши-вомонетчика от производства не потому,что за этим последует строгое наказание от старших начальников,но потому что могут обидеть их достоинство.Никто не боялся, как когда-то во времена усатого восточного владыки, нарушения тех-нологического процесса,техники безопасности, но и не делал ничего такого,чтобы совершенствовать сам технологический процесс для повышения качества самой продукции,работа предприятия совершалась как бы сама собой без внешних усилий со стороны людей вовремя получающих зарплату, премиальные и считающие такую жизнь само собой разу-меющийся,поскольку де война уже давно миновала,а людям надо ведь когда-то и пожить для себя.Вот и начинали жить,не замечая как выростали собственные дети, отчуждаемые такой системой от самих родителей,демонстрирующих в положен-ное время свою лояльность системе путем массового выхода со знаменами на общественнозначимые праздники,как и прежде проходившие под гармошку и возлияния в подворотнях по поводу “случая”.Разум не разбивался смятением странности происходящего,душа не становилась горящей и лихорадочной от теплого равнодушия сограждан друг к другу, и если где-то, там наверху,родоначальники правящих династий избирали достойного путем шлифования искусства кандидата оклеветать противника,то в народе складывались лишь правдоподобные анекдоты,не влияющие на жизнь ареопага, продолжавшего жить по своим старческим законам,хотя лозунг “народ и партия едины” попрежнему большими буквами писали и носили на всех приличных по масштабу демонстрациях,где черезполосица народа,одетого преимущественно в черное, че-редовалась с кумачевыми транспарантами,реющими над наро-дом.Штампованная признанная правда въедалась в словесные кальки рабочего люда, и Нину очень,до слез, оскорбляло фамильярное к ней отношение некоторых проштампованных нынешней системой рабочих,которые заявляли, вдруг,ей:”Вы живете за нас счет!Мы на вас работаем!”При этом как бы оставлялось за скобками внимания,что Нина работает нисколь-ко не меньше рабочего,оказывая ему квалифицированную медицинскую помощь.

Такая жизнь отбирала надежду любить людей и быть полезным им в тоске их существования,поскольку сами люди уже не замечали своей тоски,они становились паутиной бытия и порождали сволочь.Подроставшее из таких семей поколение не утруждало себя заботой получения образования,понимая уже всю важность собственного происхождения и роль геге-мона в становлении нового общества.Основная задача таких выходцев из семей рабочих и крестьян заключалась в обре-тении собст-венной общественной значимости,заключавшейся в получении службы в комсомольских,партийных и профсоюз-ных организациях,а сама государственная система плодила как грибы после дождя такие,одетые в мрамор,учреждения,где полученное образование рассматривалось уже как сверхвыс-шее, т.е. осознававшее себя властью,руководящей людьми и презиравшей в клеточности своего организма всякие формы нештампованной правды.Проскрипции,доносы и террор как ге-ниальные открытия революции уходили в прошлое, заменяясь начетничеством полуграмотной массы слуг народа, являв-шимися истинными господами положения, использующими от-пущенные им блага на праздники собственного тела,в которых жонглирование правильными словами,еще не рухнувшими в своей значимости,должно было являть строительство реального замка чаемого общества.Текущая жизнь общества, отгоро-женного от остальной части света зачумленностью идей его устроителей,на срезанных крыльях тоски и анекдотоварения в собственном самоуничижении проигрывала ночную песнь своего беспамятства,в которой не ощущалось стыда,а только превосходство над другими людьми остальной части земного шара, с ужасом и страхом смотрящих им во след.Да и сами носители интеллекта порядком подыстерлись и измельчали, зажирев в крыльях собственного полета.Они поняли,что слу-жить слугам народа даже вовсе необременительно, а с барско-го стола можно получать всеобщим,равным,тайным и прямым путем необходимое благополучие для особо отличившихся, вручаемых в театре или на праздничном вече. Общество, пред-ки которого приглашали варягов “володеть ими и править”, в граненом воздухе собственного самомнения начинало зани-маться самоедством,уверовав,что из трех сотен негодяев можно построить честное правительство,которое освежит темную воду и помутившийся воздух,засеет и вспашет землю,заплетет нежные розы,в медленном водовороте событий освежит голубое дряхлое стекло жизни,в тонком воздухе кожи словес расчешет косы честности,укажет путь спасения от страха в новой выучке игрищ на примере благородного альбома с кар-тинками рая,где нет извозчичьих рож ерников и ухарей, от-крытых мордобою и ругани,где ужиные спины интеллигенции не жмутся у ворот туалетов начальства,где разнузданная орда торговых работников, отягченных уворованными деньгами словно ягнята приходят с покаянием,где золотой век лос-ан-желесов и калифорний в своем русском косноязычии не поу-чает славян “жити”,где громы триумфальных оркестров не превращаются в груды бронзовых грудей любимых начальни-ков и где сам “человек”,если и не звучит гордо, то достойно расстается с самим даром жизни,обретая заслуженный покой-забвение,в котором нет презрения ни к жизни, ни к людям,ни к песнопениям птиц,ни к лесной тишине,а только путь беско-нечности в покой дарованный людям.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Для большей части людей быть пенсионером-это потерять свое лицо и перестать быть самим собой,поскольку уже никто не видит лицо пенсионера как лицо бывшего начальника,в котором отражаются ужимки настроений еще более старшего начальника.Быть пенсионером для многих так ужасно тяжело вовсе не потому,что сказывается возраст,что гнетут недуги,а сами люди “удручены”отсутствием любимого коллектива, ко-торый в подсознании им уже страшно надоел своим подгляды-ванием да подсматриванием,да обсуждением уже обсужденных мелочей бытия уходящего на пенсию в своей сонности и теплоте пребывания в работе.Всем уже порядком надоевшего и наскучившего нудягу хотели бы сбыть,заменив хитрыми рослыми или длинноногими молодыми волками или волчи-цами,вовсе не потому что они когда-то будут поедать других,а потому,что хотя бы некоторое время эти,алчущие жизни и благ люди,будут землю рыть,чтобы выслужиться перед на-чальством,для чего на них будут возлагаться все больше и больше обязанностей,которые пока несет на себе старая сво-лочь.Рабочая пыль пересудов советского времени стала неска-занно утомлять Нину в ее ежедневном ритме рабочего време-ни,в тяжелых жерновах бесконечного учета и контроля боль-ных,которых хотели видеть все меньше и меньше,а их стано-вилось все больше и больше,отчего безмятежный дух началь-ства тревожился услышить анафему своему благополучию.

Нина теряла интерес не к людям, в их затравленном сос-тоянии прибегавшим как это было и раньше к ее советам в самой жизни,где помощь ее как врача была попрежнему не-зыблема и авторитетна,она теряла интерес к людской сует-ности,приобретавший размах мелочности и в поведении,и в отношенях между людьми,которые после смерти Алексея ка-зались ей особенно отвратительными в своей изощренной простоте святого непонимания,что делать другому человеку плохо и при том сознательно-это подло.Жизнь брала свое.Ее начинало коробить в своей мерзости то,с чем она сталкива-лась практически постоянно,начиная с молодых лет,но что сердце ее еще выносило,относя происходящее и виденное ей к слабости человеческой за скобками нормы поведения. Теперь она видела жизнь даже в менее отвратительных одеждах своих проявлений,но именно сам пережитый ей жизненный опыт заставлял душу ее испытывать трепет неправедности и несправедливости всего происходящего,хотя меры этой нес-праведливости в обществе развитого социализма не имели уже той налитой кровью физиономии ужаса,с которого начи-налось строительство нового мира на одной шестой части земного шара.Она уже тогда начала осознавать,что в своей повседневности люди теряли надежду,обретая уличную пыль словоблудия,которая подметала дворы жизни,заполняя сердце тоской и смехом полугневных анекдотов.

Возраст позволял ей отойти от повседневного заседания на совещаниях и приема больных,хотя бы в самой структуре ме-дицинского учреждения.И она была рада,что официально мо-жет закончить работу,уйдя на пенсию.

Удивительное дело.Народ страны победившего пролетариа-та желал стареть и выходить на пенсию.Правящий ареопаг молодящихся пенсионеров,вкушая транквиллизаторы и гормо-ны,продолжал желать власти,протасовав колоду именитых чи-новников исторического времени коломянкового пиджака с лысиной, явившего миру дешевые квартиры бесконечного пользования,реабилитацию умершим и еле дышащим от сво-боды социалистической победы рабочих и крестьян, запус-тившим пыль на вспаханных вечнозеленых степях под гул оваций народа:”Даешь целину!” и,наконец,выдавшего измоча-ленному люду пенсию,величина которой для классовой прос-лойки,именуемой “нашей советской интеллигенцией”, являла собой комбинацию из трех пальцев,большой из которых можно было даже понюхать,так соблазнительно он колебался то вниз,то вверх.

Получив первую пенсию,Нина с удивлением воззрилась на эту исчезающе малую сумму,которой все же хватило бы при жесточайшей экономии на оплату квартиры,батон,сахар и чай с молоком,но...если бы она ни одного дня не работала на это государство,а творила бы только семейное хозяйство,то после смерти мужа она получила бы 95% заработанной ей непо-сильным трудом этой же пенсии.

Арифметика государства,делающего то взлягиши,то антра-ша от собственной доброты и теплой заботы о народонасе-лении своей страны,потрясающей насквозь вселенную медны-ми звуками труб архангелов справедливости,желая катить собственный прибой столетий до бесконечного вихря комму-низма,истлевающего могильными костями в лучах холодею-щего солнца народного благополучия,к счастью!,уже не могла в полной мере коснуться Нины. Она придала ее душе лишь окончательный вердикт бессмысленности честного служения государству честного человека,который именно в силу своей честности будет непременно забыт и обманут государством,на скрижалях права которого записаны слова:”Свобода,равенст-во,братство”!Сцементированная на крови система государства иссякает во времени,но ложь такого государства остается в зверином круге живых животных со своих площадей поющих ей анафему.Поэтому пенсия была лишь этапом завершения ее жизни.

Страшные боли мышц,падение кровяного давления, голово-кружение уложили Нину в больницу того профиля,который принято называть теперь на западе больницей для бедных.Но тонкие мысли западных стратегов милосердия не могут представить себе больницу для бедных победившего равно-правия трудящихся,где ржавые,непростиранные простыни яв-ляют миру тщетность усилий справедливости,где отсутствие медикаментов еще заменяется профессионализмом врачей,у которых уже начинает исчезать чувство сострадания, превра-щаясь в редкость космического пришельца.Переезжая из од-ной больницы в другую,поскольку срок возможности пребы-вания в больнице ограничен,а Нина все не могла оправиться от болезни настолько,чтобы,вскочив с постели плясать чечетку благодарности врачам,тоскливо взиравших на свою коллегу, погибающую от редкого в то время системного лекарст-венного аллергоза,Нина обнаружила в анализах крови такую гигантскую скорость оседания красных кровяных телец,что только и сказала тихо сыну:”Это конец!Таких анализов у живого человека быть не может!”Но продолжала жить силой своего удивительного духа любви к жизни,своим близким и памяти тем,кого хранило ее сердце даже в своем умирании,где любовь и дух являли собой две неделимые сущности,которые в отношении друг друга не есть нечто последовательное,но слит-ное,цельное и нераздельное как выражение глаз,отражающих теплоту души и полноту любви,шумящей радостью жизни в смолистых слезах дыхания соснового леса под пресным ливневым дождем,за которым последует солнце и радуга,а за ними божественное начало идеального образа жизни, наполня-ющего душу глубоким,чистым и благородным чувством краси-вого и прекрасного Неба, скрывающего грешную и темную Землю.И этот образ,этот эйдос,становящийся простым симво-лом в руках математика, физика или филолога,для которых ни одно слово,ни один символ,ни одна формула не лучше чего-то отдельно взятого, допускает в своей беспредельности осмыс-ленные элементы сущности,в которых хаотическая природа атомов стирается своей собственной организацией бесконеч-ного чувства совершенства.В промежутках такого внутреннего мыслительного подъема,когда воспаленные ткани мозга отдают умирающему последние силы,сбрасывая благородный груз мы-слей в небытие личного беспокойства,Нина понимала,что стра-дания сокращения мышц ее тела не бесконечны и потому же-лала этого умирания “понастоящему”.

А смерть все не приходила, дос-тавляя страдания, имену-емые на языке врачей диагнозом “уремия”,за которой уже зримо стояла “СМЕРТЬ”.Светлые промежутки действительнос-ти еще являли себя в красоте осеннего неба,опадании золота берез и белесой синиве далей,которые она наблюдала,глядя через окно палаты, громадного и унылого помещения с пос-торонним запахом тел других больных-страдальцев в настоя-щий момент может быть меньших,чем она сама,поскольку у них был еще шанс оказа-ться за пределами этой больницы и продолжить свой старый ритм жизни.В эти светлые промежут-ки сознания она беседовала со своими сыновьями,не отдавая никаких особых распоряжений,а просто о жизни,жизни, кото-рую им еще предстоит жить,она беседовала с больными пала-ты с изумлением слушавшими эту бесподобную женщину, глу-бокомудрую в понимании таких простых и сложных житей-ских вопросов, которые являются неразрешимой загадкой для многоих и многих людей в течение всей их жизни.Самым странным в этих “палатных беседах” было то,что больные как бы спешили задать ей эти вопросы,страшась,что вот-вот,еще немного и они будут лишены этой единственной возможности получить ответы на вопросы,пытавшие их большую часть жизни в заклепанных и слаженных переборках действитель-ности,где любовь и ненависть,страсть и равнодушие,алчность и бескорыстие,подлость и власть,смирение и поиск духовного возрождения в близких и семье-все это и многое другое из благородного груза человеческой жизни являлось им в ответах на вопросы,которые они получали от этой умирающей женщи-ны, в тихих и теплых словах которой они находили удиви-тельное облегчение,неизвестное им доселе,поскольку в силу материалистического воспитания не сталкивались с Божьей благодатью.И хотя ее сыновья продолжали свой обыденный ритм суетности серого дня жизни,они уже точно знали,что вот-вот расстанутся с ней навсегда, что вызывало в их серд-цах глухую тоску,и чувство безысходности предстоящего со-бытия прокатывалось ледяным ветром в их сердце и сознании, превращаясь во внутреннее молчание души.Живая нива плоти подходила к своему исходу,а душа все еще разыгрывала численную гармонию абсолютного пространства,в котором являлось лишь беспокойство в своих ясных и отчетливых формах функций мировой души,а смерти все не было.

Бурные всплески судоржных состояний мышц все ускоря-лись в своем хронометрировании,захватывая ткани предпле-чья,часть лица и веки глаз,отчего белки,а не зрачки,покоив-шиеся неподвижно в глубине ее сознания,белки как бы вски-дывались,желая прозреть внутренний мир будущего в его кра-соте и единоначалии,но,увы,ничего не видели.Наконец в ка-кой-то один единственный момент ткань небытия вздулась, рассеклась и разверзлась,образовав в своей бесконечности яр-кослепящий свет,в котором раздались неправдоподобно громкие звуки птичих стай,она открыла глаза и тихо,тихо,но внятно и с пониманием смысла сказала:”Вот теперь я умираю по настоящему!”,снова закрыла глаза,и дух ее,доселе сдержи-ваемый страданием материи,устремился в пространство, кото-рое неведомо живым людям.И когда сыновья ее выносили носилки с останками умершей,то проводить их в последний путь высыпал весь люд больницы.

Обсудить на форуме >>>