8
Дома я первым делом включила компьютер и занялась
бели-бердой, а именно - стала экспериментировать в "Фотошопе"
со своими фотографиями. Я меняла себе цвет лица, увеличивала коли-чество
глаз, носов и ртов, переставляла глаза местами, перекорежи-вала
свою физиономию в разных вариациях. В общем, я использо-вала почти
все возможности данной программы, которая у меня, правда, установлена
в устаревшем варианте. Некоторые наиболее неописуемые рожи, получившиеся
в результате моих художествен-ных экспериментов, я сохраняла на
диске, заведомо зная, что скоро их постираю за совершенной ненадобностью.
Я маялась подобной дурью достаточно долго. Вначале
было очень смешно, а потом просто зациклило, и я почти автоматически
проделывала последовательно все метаморфозы с каждой из имею-щихся
в памяти моего друга фотографий. Кстати, свой компьютер я в действительности
могу назвать своим другом, потому что искрен-не его люблю и скучаю
по нему, разговариваю с ним. И даже счи-таю, что у него есть определенный
пол. Вообще, мне кажется, что каждая неодушевленная вещь имеет
половую идентификацию. И у некоторых предметов, находящихся в
непосредственной близости от меня, я даже этот самый пол определила.
Вот, например, мой музы-кальный центр относится к мужскому полу.
А пианино, на котором он стоит, - к женскому. Я и сама не знаю,
почему так, но очень от-четливо чувствую это. Конечно, по морфологическим
принципам любое пианино является существительным среднего рода.
Но в жиз-ни это совсем не так, и мое пианино - женщина. А вот
друг-компьютер, как ни странно, пола среднего. То есть мой компьютер
- оно. И в этом я ему очень завидую, потому что мне тоже хочется
быть оным. И не важно, какие у меня внешние половые признаки,
самое главное, чтоб душа была среднего рода. И может быть, так
и есть на самом деле, только я пока еще этого не осознала. И оно
- это никакой не гермафродит. Эти люди, будучи такими, все равно
при-числяют себя к какому-то полу из двух: либо к женскому, либо
к мужскому, независимо даже от того, как они выглядят и как их
вос-принимают окружающие. Они даже скорее двуполые. А быть сред-него
пола - это значит называться именно ОНО, это значит быть не-похожим
на всех остальных и иметь в себе что-то недоступное по-ниманию
и известное лишь тебе самому. Хотя, на самом деле, это значит
гораздо больше, но только перед моим восприятием еще не встала
полноценная осмысленная картина всего этого. Возможно, средний
пол можно отождествить с отсутствием оного, и от этого перспектива
быть ОНО не становится менее привлекательной.
О половой же принадлежности остальных вещей и предметов
в моей комнате я еще не думала, но когда-нибудь я обязательно
отождествлю и их с каким-то определенным полом. А вот мой друг
среднего рода, о котором я уже говорила перед тем, как отвлеклась
от выбранной темы повествования, тем временем предоставлял мне
возможность играть с ним, уродуя и искажая свое изображение. На
каком-то этапе этого занятия до меня дошло, с чем оно связано.
Де-ло в том, что когда я возвращалась в метро домой, я выглядела
не лучшим образом. И если в обычном зеркале можно было еще себя
созерцать без особого критичного отношения, то в противополож-ном
моему месту окне поезда отражение мое должно было быть оха-рактеризовано
как "без слез не взглянешь". Я и не удержалась от слез,
получившихся, правда, не от плача, а от смеха. Может быть, и время-то
в метро пролетело быстрее обычного из-за того, что я всю дорогу
прикалывалась над своей физиономией. Хотя на самом деле подобное
может ввести в огромный комплекс, на этот раз мне было почему-то
просто очень смешно. Я, как могла, старалась не смотреть на себя,
но глаза, естественно, меня не слушались и смотрели имен-но туда,
находя, наверное, какое-то удовольствие в том, чтобы впо-следствии
испустить несколько веселых слезинок. Мои шатенистые волосы почему-то
торчали, словно были из пакли, брови не проявля-лись на зрительном
уровне, нос выделялся особенно ярко, и вообще лицо имело какое-то
жалкое выражение, даже, можно сказать, убо-гое и, между прочим,
бесполое. При рассматривании себя в стекле мне пришло в голову
точное подходящее определение увиденного: доходяга. Я не знаю,
почему это не повергло меня в уныние и тем более в комплекс, а
вызвало смех. Но я была этому рада, и, как бы желая усилить эту
положительную реакцию и удостовериться в сво-ем спокойном отношении
к этому, я и занималась изменением сво-его лица не в лучшую сторону.
Когда же я осознала смысл своего занятия, я бросила его и ушла
на кухню, чтобы выпить огромную чашку приторного чая.
Остатки вечера я провела в делах, которые могут
найтись у любого человека, решившего посвятить время себе и оставшегося
для этого дома. Настало время сна. Хотя время сна - это, конечно,
очень размытое понятие, потому что для каждого оно свое. И значит
всего-навсего момент, когда человеку захочется спать. Я сова,
по-этому время сна у меня начинается заполночь, однако если я
встала в этот день часов в шесть утра, то время сна у меня независимо
от моего желания переносится часов на десять вечера. Но так как
жела-ния мои чаще всего довлеют над здравым смыслом и позывами
ор-ганизма, то я просто-напросто игнорирую время сна.
В этот раз я решила лечь вовремя. Я быстро разделась
и поки-дала всю одежду, включающую халат, шерстяной жилет, спортив-ные
штаны и вязаные носки, на пол около кровати. Потом громко сказав
"Что ты смотришь на меня?! Разбирайся! Я твоя!" своей
кро-вати, я рывком сдернула с нее покрывало и опустила его поверх
сва-ленной в кучу одежды. После этого я юркнула под одеяло и как
можно уютнее там закуталась. Пока сон преодолевал на пути ко мне
огромные расстояния, так как на этот раз он был почему-то далеко,
хотя мне и хотелось спать, я решила немного поиграть. Но выбирая
образ, мои мысли закружились вокруг человека (или иллюзии?..),
которым и так постоянно были наполнены. И я вместо игры погру-зилась
в размышления, а сон тем временем все-таки подобрался ко мне и,
тихо и незаметно, почти по-подлому, отключил меня от ок-ружающей
действительности.
Но мысли запаслись частицами этой действительности
и про-должились во сне, хотя немного в другой форме. Мне сразу
же при-снился сон, хотя помню я его не с начала. Мы шли с тем
самым пар-нем по платформе метро. Когда кто-то из нас пытался
заговорить, как назло, мимо проносились поезда, погромыхивая и
издавая нена-вистные гудки. Наконец он махнул рукой, указывая
на "Выход в го-род", и мы поднялись на эскалаторе вверх,
причем я зашла на него без своих обычных прыжков. Что это было
за место, что за станция, я не знаю. Все, что происходило вокруг,
не отпечатывалось у меня в памяти, и даже не воспринималось в
данный момент. Все было раз-мытое и неясное, очень зеленое. Наверное,
какой-нибудь парк или бульвар. Мы шли с этим юношей и много говорили,
но, как обычно, почти ничего не запомнилось. Запечатлелось лишь
то, что он ока-зался младше меня на три года и что звали его Алекс.
- Что, прямо так и зовут? - усомнилась я.
- Да нет, - пояснил он, - это от имени Александр. Но уже давно
все почему-то меня зовут Алекс.
Как ни удивительно, но я очень четко теперь разглядела
его лицо. Возможно, что в реальности (если он существовал в реально-сти)
он был не таким, но яркость впечатлений намекала на то, что сон
может быть вещим. На Алексе не было бейсболки, и шапка чер-ных
кудрявых волос покрывала его голову. Большие серые глаза с черными
загибающимися ресницами смотрели немного по-детски, слишком искренне.
Не совсем гладкая кожа - признак еще не совсем прошедшего подросткового
возраста - не портила его, вместо щети-ны щеки и подбородок покрывал
легкий пушок. Алекс был пример-но одного со мной роста, и мне
почему-то это очень нравилось.
Мы миновали непонятное зеленое и шли мимо темно-зеленой
сплошной стены, которая, как я впоследствии поняла, была лесом.
Лес находился слева от нас, а справа вдалеке маячили какие-то
не-высокие строения, видевшиеся опять же смутно. Мы шли, держась
за руки, и я периодически поворачивала к нему голову, вновь и
вновь рассматривая черты его лица. Неожиданно из лесной гущи да-леко
впереди кто-то вышел на дорогу и направился к нам навстречу. Когда
можно было уже приблизительно его разглядеть, я это сделала и
мне стало нехорошо. К нам приближался Человек-Нога из моего дурацкого
сна. Алекс весело помахал ему рукой, в ответ Человек-Нога помахал
ему верхней ногой. Наверное, мое состояние вырази-лось как-то
физически, потому что Алекс недоуменно взглянул на меня своими
большими широко раскрытыми глазами и вопроси-тельно кивнул, мол,
что случилось? Я, не в силах вымолвить ни сло-ва, махнула рукой
в сторону Человека-Ноги, который уже подходил к нам с протянутой
верхней ногой. Алекс дружески пожал протяну-тую ему конечность
и радостно сказал:
- Познакомься, это мой лучший друг!
Я посчитала самым лучшим промолчать, Человек-Нога
при-соединился к нам, и мы продолжили путь втроем. Мы с Алексом
больше не держались за руки, я сплела их на груди, пытаясь согреть-ся,
потому что меня колотило в ознобе. Довольно скоро из леса поя-вилась
Человек-Рука, которая вприпрыжку подбежала к нам, сжимая и разжимая
пальцы того, под чем у нее подразумевалась голова.
- Это моя сестренка! - объявил Алекс, со счастливой
улыбкой поворачиваясь ко мне и гладя Человека-Руку по "голове",
сжавшей-ся в кулак. Я опять ничего не смогла произнести, и дальше
мы шли уже вчетвером. И то, что случилось после, было вполне ожидаемо
мною, так что, в общем-то, я к этому была готова. Теперь к нам
по-дошел Человек-Голова, громка топая, если можно назвать топаньем
удары голов об асфальт. Нижние конечности орали, и меня во сне
начало поташнивать. Это существо было совсем маленькое, оно едва
доставало мне до бедра, и, как и в предыдущем сне, Человек-Голова
показался мне самым отвратительным из этой троицы.
- А это мой ребенок! - печально сказал Алекс и трогательно
взглянул на Человека-Голову, нежно погладив его по голове, кото-рая
выполняла естественную функцию. Тут уже я не выдержала и, встав,
как вкопанная, заявила, что никуда я не пойду. Вся так назы-ваемая
семейка воззрилась на меня в немом удивлении, а Алекс по-шире
раскрыл и без того большие глаза и полным удивления голо-сом молвил:
- Но почему?!
И тут глаза Алекса стали увеличиваться. Они не просто
рас-крывались все сильнее, они именно росли, изменяли пропорции
в соответствии с лицом, словно в рекламном или музыкальном ролике
при помощи компьютерной графики. Когда глаза достигли величи-ны
среднего помидора, меня обуял такой противоестественный ужас,
что я, тут же вспомнив, что всего лишь сплю, изо всех сил на-пряглась,
чтобы вырваться из сна. Но сон, так долго шедший ко мне, не желал
быстро сдаваться: не для того он потратил столько усилий на дорогу,
и поэтому не отпускал меня. Жуткая компания окружила меня и что-то
наперебой заговорила. И если у Алекса росли глаза, то у остальных
стали расти конечности, и я, удвоив или даже утроив усилия, наконец
выскочила из сновидения и кубарем скатилась с кровати, чтобы сон
не смог меня в себя вернуть. Я упала на что-то мягкое и сначала
испугалась, а потом вспомнила, что это клубок одежды, укрытый
покрывалом. Посидев на нем несколько минут, я отправилась в кухню
и вытащила из холодильника кусок сыра. Оты-скав самый острый нож,
я аккуратно нарезала тончайшие прозрач-ные ломтики сыра и медленно
ела их, специально тянув время, что-бы голова, засоренная гадким
сновидением, наконец очистилась. И когда наконец я поняла, что,
когда я закрываю глаза, перед ними не встает ни один из наимерзейших
образов, привидевшихся мне этой ночью, я снова отправилась спать.
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 |
следующая >>>
